Билет на ладью Харона

– Вполне, – легко согласился Вадим. – Поскольку я его об этом попросил. Оно же еще и так и так может повернуться.

– Свою игру затеял?

– Почему свою, нашу. Мы с Василием Кирилловичем по определенным вопросам взаимопонимания уже почти достигли. Считаю – он может оказаться человеком чрезвычайно полезным.

– Я и говорю – своя игра. Ну, пусть так и будет. Выйдет – хорошо. Нет – ты для нас лицо совершенно постороннее. Академия к разведупру отношения не имеет.

Вдруг Вадим увидел, а еще точнее – ощутил, что несгибаемый полковник словно чем-то смущен.

Собирается сказать – и никак. Вначале ему показалось, что это касается нынешней ситуации. Вроде бы должен, но не может произнести фразу типа: «А теперь, господин Половцев, сдайте оружие и следуйте за мной».

Однако нет, тут – другое.

А если так: «Ты знаешь, Вадим, я встретил в Кисловодске твою Елену, и мы…»

Тоже не похоже, но несколько ближе.

– Давай-давай, говори, что собрался, – поощрил он товарища и кивнул ободряюще. – Про женщин я пойму. Про остальное… – после легкой заминки, словно не зная, как бы это получше сформулировать, Ляхов усмехнулся, скорее, сочувственно, – в меру сил постараюсь.

В который уже раз этот несложный фокус Тарханова удивил.

– Как тебе всегда удается… Ладно, короче, так… Остановился я ночью в Пятигорске возле входа в гостиницу, курева купить, и вдруг окликает меня девушка, моим исходным именем. Обернулся – вот черт! Оказалось, тогдашняя еще подруга…

Когда Сергей закончил излагать историю своей встречи с Татьяной, плавно перетекшую в описание боя в отеле, и вплоть до возвращения в Москву, у Ляхова уже были наготове уточняющие вопросы.

– Значит, говоришь, предварительно ты о чем-то подобном подумал?

– Именно о чем-то, но совершенно неконкретно. Вспомнил наши с тобой разговоры насчет предчувствия и предвидения…

– Так. И твоя встреча с Татьяной здорово смахивает на мою с Еленой. Даже очень здорово.

– Ну?

– И мы практически одновременно попали в очередную заварушку. И успешно из нее выкрутились, хотя и по-разному. Да, забавно.

Ляхов закусил нижнюю губу. Его гипотеза насчет страдающего отсутствием оригинальных идей режиссера получила еще одно подтверждение.

– Нет, Серега, тут так сразу не скажешь. Фактов интересных много, но пока недостаточно. И этот господин Маштаков, сумасшедший изобретатель… С ним тоже побеседовать надо.

Вадим закурил третью подряд сигарету.

– Но жизнь-то все интересней и интересней становится. А представь, остался бы я перед Новым годом в Хайфе, ты – у себя в батальоне, и что? Так бы и тянули армейскую лямку, радовались премии в пол-оклада и внеочередному увольнению в город… А тут…

Нет, непременно сейчас нужно выпить, остальное потом додумаем.

– Отставить, Вадим. Потерпи час. Сейчас мы поедем ко мне на базу. Кстати, пока ты на сборах проедался, мы твоего Максима Бубнова туда переправили.

– Зачем? – эта новость Ляхову не понравилась. Выходит, его все же несколько отстраняют? Пока доктор Максим числился за Академией, они занимались своим проектом в порядке инициативы, все было нормально. В нужный момент предъявили бы руководству или непосредственно генералу Агееву готовую работу. Сейчас же, выходит, Чекменев самолично или с санкции князя перетянул одеяло на себя. И кто теперь в проекте он сам?

– Ты не переживай. Тебя никто не ущемит. Исключительно в целях безопасности и централизации работы. Ты ж сам посуди – в Пятигорске ради «Гнева» и Маштакова что устроили? Герасимов твой зачем вчера танец с саблями изобразил, по дури, конечно, но тем не менее? Почти наверняка ради вашей машинки.

– Если только не из-за «Аллаха» и сабли, – вставил Ляхов. – Может, просто отомстить решили за то, как мы их кинули…

– С тем давно пролетело. Так вот, если мы с тобой очередной раз выкрутились, не уверен, что доктор так же сумел бы самооборониться, если б к нему домой ночью пришли. На базе спокойнее. А дело у меня к тебе вот какое…

Тарханов с сомнением обвел глазами потолок и стены.

– Пошли, в машине доскажу.

Пока ехали, Тарханов говорил, а Вадим все больше молчал и прикидывал.

…С Максимом Бубновым они не только конструкцию, но и все программное обеспечение для «Большого комплекса» отработали до возможного совершенства. В том смысле, что мог он теперь работать по любой из схем.

Как «детектор правды» – сколько угодно. Это самое простое.

Как анализатор интеллекта и эмоций, он же «верикоп», – со всей возможной точностью.

Самое сложное было отрегулировать программу в целях определения генетических, моральных характеристик и возможностей испытуемого объекта.

Вот тут были определенные сложности. Вадим потратил только на формулировку критериев, по которым должен проводиться отбор, несколько месяцев.

Уж больно много вопросов возникало, как только начинал вникать в факты истории и детали поведения конкретных, то канонизированных, то демонизированных людей.