Билет на Лысую гору

– Деньги есть? Денег явно нету! И что мы будем с тобой делать? Немножко убивать?! – сам у себя спросил Феликс.

Его брюхо по-прежнему сползало на ремень. Даже белая водолазка была, похоже, все та же. Запах пота забивался запахом дезодоранта. Руки бывшего матроса были пусты, однако Эдя заметил, что стоявший у него за спиной громила держит в руке небольшую бейсбольную биту из тех, что скромные офисные сидельцы возят в багажниках иномарок.

Эдя молчал, ощущая, как внутри у него бушует пламя. Желудок сжимался, пытаясь исторгнуть его. Вот, собственно, и все. Никакой запредельной воинственности Хаврон не ощущал. Более того, он внезапно ослабел и теперь мечтал только об одном: открыть кран и, туша внутренний жар, заглатывать холодную воду.

«Вот блин! Неужели это и есть состояние берсерка?» – подумал он, бросая косой взгляд на стол в кухне. Он был пуст. Фея исчезла. Столбик Эдькиной отваги сполз ниже нулевой отметки и окончательно затерялся в зоне низких температур.

«Поняла, что подставила меня с пилюлей и смылась! Очень трогательно с ее стороны! Ну попадись ты мне когда-нибудь!» – подумал Хаврон обреченно.

Тем временем один из спутников Феликса, тот, рыжевато-медный, прошел в комнату. Его кривоватая прочная нога споткнулась о чемодан.

– Опа, Феликс! Ты видел? Мышка пыталась удрать! – крикнул он.

Толстяк нахмурился.

– Это правда? Кажется, я предупреждал, чтобы ты не рыпался! – сказал он сурово. – А, что молчишь?

Эдя боялся открыть рот. Что-то странное происходило у него внутри. Непонятный упругий жар распирал живот. Казалось, там раскочегарился новенький, бурлящий свежей лавой вулкан. Щеки сами собой надувались. В горле стоял тугой горячий ком. Отдаленно это походило на то, как если бы он набрал полный рот кипятка, и вдруг у него начался кашель.

«Паразитка фея! Что она со мной сделала?» – сотрясаясь, думал Хаврон.

Феликс с усилием оторвал Эдю от пола, поставил его на ноги и с утрированной медлительностью стал поднимать правую руку. Эдя уже знал, что толстяк умеет двигаться гораздо быстрее, и догадался, что удар прилетит скорее всего с другой руки. Смутно надеясь на чудо, на то, что фея все-таки не наврала, Хаврон наудачу выбросил вперед кулак.

Феликс слегка отодвинулся. Кулак Эди ткнулся в белую водолазку. Удар бесследно затерялся в грузном, плотно сбитом туловище. Два следующих удара разделили его судьбу.

«В десять раз сильнее! Эх ты, моль бесхвостая! Да я стал в три раза слабее!» – безотрадно подумал Эдя, страдая от жжения в желудке.

Громила с битой шагнул вперед. Феликс удовлетворенно улыбнулся и остановил его.

– Не лезь! Я сам! Ну что, матрос-альбатрос, теперь полетаем? По корпусу, стало быть, хочешь поработать? – спросил он.

Его левый кулак резко взлетел и с ослепляющей силой врезался Эде снизу под ложечку. От боли Хаврон выдохнул прямо в лицо Феликсу, не в силах больше удерживать в себе жар, и сложился, закатывая глаза. Он плавал в пульсирующем бульоне и ждал добивающих ударов ногами. Именно такую кенгуриную манеру боя любят глубокомысленные типы вроде бывшего матроса неопознанного флота.

Однако больше Эдю почему-то не били. Мало-помалу Эдя вынырнул из бульона. Когда слух и дыхание вернулись к нему, он услышал тонкий поросячий визг.

«Не понял. Кто это визжит? Я, что ли?» – в глубоком недоумении подумал Эдя и осторожно открыл глаза. Визжал, как оказалось, Феликс. Лицо его и брови были объяты пламенем. Взвизгивая и пытаясь сбить огонь натянутой на лицо водолазкой, толстяк кинулся в ванную, сунул голову под кран и тем самым выбыл из дальнейшей борьбы за наследство испанской короны.

У Эди снова стало горячо в горле и захотелось выдохнуть, как это было только что. «Фюю-ю-ю!» – ради эксперимента он выпустил воздух сквозь сложенные трубочкой губы. Из его рта вырвалась тонкая струйка пламени – алая в центре и ехидно-синяя ближе к краям.

«А, так вот почему говорят: «Гори ты синим пламенем!» – подумал Хаврон, струйкой пламени вычерчивая в воздухе лихое сердечко. Он быстро осваивался, ощущая себя как минимум счастливым обладателем огнемета.

Огненное сердце, таинственным образом не угасая, потекло к рыжеволосому братку. Тот трусливо попятился и, ткнувшись лопатками в вешалку, опустился на тумбочку с телефоном. Второй громила, надвигаясь бочком, стал заносить биту. Заметив это подлое коварство, Эдя подпалил ее прямой яростной струей. Он был так возмущен, что от биты остался только короткий огрызок, который браток держал в руке.

Похоже, со стороны это выглядело впечатляюще, потому что оба гостя как-то сразу заскучали и стали сбиваться в кучу. Хаврон для острастки пустил пару струй у них над головами, а после вволю заставил попрыгать, пуская короткие плевки пылающей лавы им под ноги. Бедолаги в ужасе подбрасывали колени, исполняя самый бездарный в мире канкан.

Живот уже не пучило. Жжение в желудке окончательно прекратилось. Теперь вулкан работал в нормальном пламяпроизводящем режиме. При каждом слове и выдохе изо рта у Эди вырывался сноп огня.