Билет в счастливую жизнь

– Альбина Федоровна, давайте не будем отвлекаться, – строго сказала я. – Значит, вы хорошо помните, что в день убийства мужчины, который проживал в соседнем доме, эта девушка приходила в квартиру Митрошечкиной. Так?

– Да, это я запомнила. Но, Татьяна Александровна, я ведь ничего такого не подумала. Я решила, что девушка в тот день просто заменяет приятельницу Алевтины Геннадьевны. Что она сама покормит кошку. Ведь когда они приходили вместе, то оживленно беседовали на тему того, как правильно ухаживать за этими животными. Вот всю дорогу, пока они шли к лифту и дожидались его, разговор у них только на эту тему и был. Разве ж я могла подумать…

– Скажите, в какое время в тот день эта девушка поднялась в квартиру Митрошечкиной? – задала я следующий вопрос.

– Ой, а я и не помню, – испуганно проговорила женщина.

– Ну, хотя бы какое время суток это было? Утро, день, вечер? – не отставала я.

– Ну, точно не утро и не день. Вечером это было.

– А сколько времени эта девушка пробыла в квартире Митрошечкиной? – спросила я.

– Я… не знаю… не могу сказать, – потерянным голосом ответила консьержка. – Уже поздно было, подъезд я закрыла, никто из чужих не мог зайти. Ну и придремала немного – не всю же ночь мне сидеть?

Да, Александре повезло, что я могу еще сказать.

– А выйти из подъезда могли?

– Конечно, у нас автоматический замок с доводчиком. Выйти могли, и дверь бы захлопнулась, – горько вздохнула женщина.

– Во сколько вы придремали, Альбина Федоровна? – спросила я. – Можете вспомнить?

– Ну, где-то уже после одиннадцати вечера.

– Ладно, я вас поняла, Альбина Федоровна. Вам пришлют повестку, чтобы запротоколировать ваши показания. До свидания.

«Однако же Александре просто крупно повезло, – подумала я. – Надо же было такому случиться, что консьержка легла спать так вовремя, и девица смогла сделать свое черное дело и без свидетелей выйти из подъезда. Или не повезло, и девица просто расчетлива и наблюдательна? Понимает, что консьержки – тоже люди, и спать им надо. А ночью посетителей особо не бывает».

Я вышла из подъезда, отписалась Кире – пусть ребята запротоколируют показания консьержки, когда здесь появятся, и, сев в машину, снова поехала в Академию права. Вернулась я как раз вовремя. Уже подходя к третьей аудитории, я увидела, как открылась дверь кабинета. Оттуда стали выходить студенты, Александра вышла в числе последних.

Девушка увидела меня и отшатнулась. Я готова была поклясться, что она сейчас закроется в кабинете, лишь бы не встречаться со мной. Но – нет. Буквально за секунду овладев собой, Александра вышла в коридор и посмотрела на меня все-таки немного испуганным взглядом.

– Здравствуйте, Александра, – сказала я.

– День добрый, – немного развязно проговорила внучка адвоката. – Вы по мою душу?

– Вы удивительно проницательны, – в тон ей ответила я.

– Так чему обязана? – продолжала ерничать девушка.

– Я пришла с вами поговорить.

– Ага. Поговорить. А мой дед об этом знает?

– А что, ему обязательно знать об этом? – задала я встречный вопрос.

– Ну, если мы будем разговаривать под протокол, то – да.

– Пока мы поговорим без протокола, так сказать, в неофициальном формате.

– Ну, окей, тогда согласна.

Александра кивнула.

– Где нам будет удобнее поговорить? – спросила я.

– Мы можем спуститься вниз, – предложила Тихомирова. – Пойдемте. Я покажу.

Александра, широко шагая, пошла впереди меня. Сегодня на девушке были черные джинсы и белая футболка, открывавшая шею. Да, вот она, татуировка в виде змейки с раскрытой пастью и высунутом языком. Что и требовалось доказать.

Александра привела меня почти к самому выходу из здания Академии права. Не доходя до входной двери, она остановилась и, кивнув на небольшой пятачок, где стояли банкетка и несколько стульев, сказала:

– Ну-с, я слушаю вас.

– Да уж, вы постарайтесь слушать внимательно и не перебивать, – попросила я.

– Старших перебивать невежливо, – с ухмылкой сказала девица, – это я еще с детства запомнила.

– Похвально. А какие еще наставления взрослых вы запомнили? Например, вам разве не говорили, что нехорошо заходить в чужую квартиру, брать чужие вещи, и уж совсем плохо убивать людей?

– Это вы на что, собственно, намекаете?