Биография любви. Леонид Филатов

Через какое-то время, накопив через край негатива, уже не желая не только видеть, а и разговаривать с ним по телефону, Лёня бросает гимназию. Но прежде, находясь в санатории в Барвихе, встретившись с ним, он облил его таким крепким монологом, что мои уши не выдержали, и я тихо свалила на балкон. И было страшно за Лёнино здоровье. Какими только словами он не награждал его… Тот только молчал, кивал головой, повторяя: «Да, я понял, Леонид Алексеевич, понял». «Ну, а если понял, иди и застрелись», — срывался на крик Лёня. Тот не уходил, продолжая качать головой в знак согласия.

После этого Лёня подписал заявление об уходе из гимназии и потом еще долго переживал за оставшихся там детей. «Если бы мне позволило здоровье… я бы смог научить их всему, чему научился сам в свое время, научил бы их жить по законам чести и совести. Какие там замечательные ребята! Если бы не болезнь!» Я, утешая, незаметно переводила его внимание на другую, более веселую тему Кстати, за всю жизнь с Лёней в настоящем гневе я видела его дважды.

Второй случай был с человеком, который в то лето 198? года отдыхал вместе с нами в сочинском санатории «Актер» и с которым Лёню сблизила общая любовь к поэзии.

Когда солнце убегало за горизонт, мы — Лёня, я и наш товарищ — шлепали к морю на дикий пляж, где нас никто не видел, не видел наших синюшных незагорелых тел. Втроем садились на теплые плиты ограды. Мальчики наперебой читали друг другу стихи, травили анекдоты, я же слушала их вполуха, больше наслаждаясь музыкой моря, с которым мы сегодня прощались. И сегодня же договорились втроем встретиться в Москве у нас дома, на Рогожском Валу.

Встреча состоялась через несколько дней. Нужно ли говорить, как мы ее отметили? Естественно, хорошо. Естественно, выпито было немало. Когда стали прощаться, обнаружилось, что наш товарищ слишком нетверд в движениях, и мы с Лёней решили проводить его до такси. Машину поймали без проблем: время было ночное. Как я предполагала, Лёня сел в такси, решив, как хороший товарищ, проводить приятеля до дома. Я села рядом с водителем. Едем. Нашего приятеля развезло страшно. Низко опустив голову, он не в силах был даже разговаривать. Вдруг он поднимает ее, раскачивая в разные стороны, приоткрывает невидящие глаза и пробует из-под полуоткрытых век глядеть в мою сторону, пытаясь что-то сказать. Я догадываюсь, что он предлагает мне деньги. Мне смешно. Я поворачиваюсь к нему, спрашиваю — за что? Лёня, естественно, слушает. Приятель опять что-то промычал, икнул, потом кое-как спроворил фразу: «Пойдем ко мне, а он (имелся в виду таксист) на улице…» Понимаю его пьяную идею: затащить меня к себе домой, таксиста поставить на улице караулить, — за это и ему он собирался отрядить какую-то сумму. А вот про Лёню он вдруг напрочь забыл или для него не нашел занятия — не знаю, но кроме моего любимого мы все были при деле. Гвоздем его пьяной фантазии была я. Мне было смешно, не тревожили никакие предчувствия — сидит сзади меня вдрызг пьяный человек, предлагая себя в качестве любовника и деньги. Продолжая веселиться, я капризничаю: «Я стою гораздо больше — у тебя не хватит денег». Таксист улыбается. Лёня спокойно, как мне тогда казалось, слушает. После паузы, еле слышно: «Всю зарплату, он (опять таксисту) пусть на стреме».

В общем-то, ничего страшного: пьяный человек чего-то себе спьяну нафантазировал, — в трезвом виде с его стороны я не наблюдала никаких любовных поползновений по отношению ко мне, — скромный и милый, в общем, человек.

Мы еще минуту продолжаем ехать по ночной Москве, потом Лёня вдруг резко требует остановить машину. Задыхаясь, со словами «подлец, как ты мог, как мог!..» он выбрасывает приятеля из машины, выскакивает сам и начинает по-мужски выяснять отношения. Я бросилась к нему, еле остановила, посадила в машину. Его бил озноб. Но, приехав домой, его неожиданно стала мучить совесть: мы оставили пьяного человека лежать на земле ночью, далеко от дома.

И тогда, когда он был в гневе, и сейчас, в раскаивании, я его понимала. Таким он был: он не прощал предательства, а уж когда он в человека вкладывал душу и любовь, а в ответ получал вероломство, он становился беспощадным. Вот два случая, когда Лёня не мог с собой совладать.

Через несколько дней ему позвонил брат приятеля, сказав, что Лёня в отношении его брата был абсолютно прав: «В общем-то, человек он неплохой, но когда выпьет, становится „черным“ человеком. Раньше за такое вызывали на дуэль. Теперь дуэлей нет, вы поступили правильно, Леонид!» Выслушав Лёнино раскаивание, он еще раз подтвердил правильность его поступка: «Не мучьте себя, Леонид Алексеевич!»

Конечно, можно было бы избежать подобного кошмара, если бы меня беспокоили нехорошие предчувствия. Но их не было, и я легкомысленно отнеслась к пьяному бреду нашего товарища, думая, что и Лёне он покажется смешным, — прости меня, Господи!

Глава 7 Лёня сочиняет сказку

Твоя сказка переживет наших детей и внуков…