Биография smerti

– На хрена мне твой Бонк? – возмутилась Маринка. – Училась уже по нему. И теперь меня не понимает никто!

Парень усмехнулся:

– Ну, ладно, попробую достать. Но сама понимаешь: дешево не получится.

– За любые деньги! – безрассудно отозвалась Маринка.

А про себя прикидывала: словарный запас у нее есть, грамматику она знает. Если в течение десяти дней слушать кассеты и днем и ночью да повторять все фразы за диктором, ее акцент должен исправиться...

Деловитый юноша смотрел насмешливо:

– Хочешь честно? Зря деньги выбросишь. Все равно тебе сюда не поступить.

Опять двадцать пять! И Марина покорно спросила:

– Почему?

– Понтово тут слишком. Некоторые детишки по пять лет в Англии с родаками-дипломатами живут, и то их на устном срезают – если заплатили мало. А ты за десять дней собралась произношение поставить? И за экзамены наверняка башлять нечем. Ну ты даешь...

Маринка вдруг разозлилась. Да что они, сговорились все – ее опускать?! И она выпалила, зловеще оскаливаясь:

– Значит, плохо детишки учились. Там, в Англии. Я, между прочим, весь англо-русский словарь наизусть знаю! Хоть и жила не в Лондоне, а здесь, в ЭсЭсЭсЭр. Да еще и при кладбище.

– Да, на кладбище народ работает богатый, – спокойно согласился юноша. – Значит, тем более знать должна, какая здесь такса. Ты в приемную комиссию ключи от машины – а они тебе студенческий билет. И кассеты с нэйтив-спикерами здесь совершенно ни при чем.

– А я все равно поступлю! Безо всякой машины! – упрямо отрезала Маринка.

Но молодого коммерсанта разговор уже явно утомил.

– Надейся, конечно, раз дура, – буркнул он. И перешел к делу: – Кассеты тебе в сотку обойдутся. Если устраивает, то вечером сюда приходи, к семи. Принесу.

Таня

Татьяна сама себе удивлялась. Смешно сказать: она, будто последняя стажерка, работой увлеклась! Слушает Холмогорову, делает в блокноте заметки, на ходу прикидывает, как лучше рассказ Марины Евгеньевны подать. Харизматичная тетка! Стерва, деспот, но до чего обаятельная! И рассказывает как-то хитро – сразу ей сочувствовать начинаешь. Вполне возможно, что у книги воспоминаний будут неплохие продажи...

Таня даже расстроилась, когда пришлось прерваться и выключить диктофон, – в дверь кабинета постучали. Холмогорова, которой, видно, тоже не хотелось останавливать собственный поток красноречия, недовольно спросила:

– Кто там еще?

Дверь аккуратно отворилась, и на пороге показалась Фаина. Почему-то вся в черном, хотя обычно в белоснежной униформе расхаживает.

– Марина Евгеньевна! – с укором произнесла она.

– Чего тебе? – буркнула миллионерша.

– Вы забыли! – закручинилась экономка.

– Ах, ну да... – слегка стушевалась хозяйка.

И поднялась с дивана. Лицо выглядело раздосадованным – уходить она явно не хотела. Однако приказывать экономке, чтобы та пришла попозже, Марина Евгеньевна не стала. С чего бы такая покорность? Опять загадки...

– Я свободна? – кротко поинтересовалась Татьяна.

Холмогорова метнула на нее быстрый взгляд и вдруг рыкнула:

– Нет. Пойдешь с нами.

– Ма-арина Евгеньевна! – выдохнула экономка. – Зачем она нам?

– Да брось, – дернула плечом миллионерша, – ничего страшного.

– Но я против, чтобы она шла! Это наше личное дело! – продолжала упорствовать та. – Только ваше – и мое.

– Ерунда. Ей тоже будет полезно, – кивнула на Татьяну Холмогорова. И безапелляционным тоном добавила: – Я так хочу.

Спорить далее Фаина не стала. Проворчала под нос: