Биология веры. Как сила убеждений может изменить ваше тело и разум

Как же мы дошли до этого? В какой-то момент истории ученые просто-напросто оказались вынуждены отвернуться от Духа – во всяком случае, от его клерикального извращения. Влиятельнейшая Церковь не давала хода научным открытиям, если те противоречили ее догматам. Начало разрыву между Духом и Наукой положил искушенный политик и талантливый астроном Николай Коперник. В своем опубликованном в 1543 г. труде «Об обращении небесных сфер» он прямо заявил, что центром нашей системы является отнюдь не Земля, а Солнце. Сегодня это очевидный факт, но во времена Коперника это было ересью – новая космология вступала в противоречие с «непогрешимой» церковью, провозгласившей Землю центром божественной небесной тверди. Не сомневаясь, что инквизиция уничтожит его вместе с его еретическими воззрениями, Коперник благоразумно подождал с публикацией рукописи, пока не оказался на смертном одре. Нужно сказать, что его опасения за свою жизнь были вполне оправданными: пятьдесят семь лет спустя монах-доминиканец Джордано Бруно, дерзнувший возвысить голос в защиту Коперниковой космологии, был сожжен на костре как еретик. Самому же Копернику удалось перехитрить Церковь – умершего мыслителя пыткам не подвергнешь. В результате Церкви пришлось, так или иначе, считаться с его идеями.

Веком позже французский математик и философ Рене Декарт призвал к использованию научной методологии для проверки достоверности всех ранее принятых «истин». Невидимые силы духовного мира подобного анализа не допускали. В постреформаторскую эпоху ученые стали все больше склоняться к изучению мира природы, что же до духовных «истин», то они были препровождены в область религии и метафизики. Дух и тому подобные идеалистические понятия были дезавуированы как «ненаучные», поскольку стоящие за ними истины не могли быть подвергнуты оценке при помощи аналитических методов. Изучение сущности жизни и Вселенной стало уделом рационально мыслящих ученых.

И без того глубокий разрыв между Духом и Наукой был в одночасье усугублен в 1859 г. с появлением теории эволюции Дарвина. Теория эта распространилась по миру с той же скоростью, с какой сегодня распространяются слухи в интернете. Она была с легкостью воспринята, ведь ее принципы вполне согласовывались с опытом селекционеров новых пород домашних животных и сельскохозяйственных культур. Дарвинизм объяснял происхождение человечества игрой случайных наследственных вариаций, не оставляя места в науке, да и в самой жизни для божественного промысла. Ученые относились к Вселенной с не меньшим почтением, чем их предшественники – как ученые, так и церковники, но после дарвиновской теории им больше не было необходимости привлекать к рассмотрению руку Господню в качестве главного «зодчего» Природы. Выдающийся дарвинист Эрнст Майр писал: «Задавшись вопросом, как же возникло это совершенство, мы обнаружим только лишь произвольность, отсутствие плана, бесцельность и случайность…»

Считая целью жизни борьбу за выживание, теория Дарвина никак не конкретизирует способы ее достижения. Судя по всему, в ней будут хороши любые

средства. Не пытаясь определить характер человеческой жизни с учетом морали, неодарвинизм майровского толка предполагает, что она протекает по законам джунглей. По существу, такой неодарвинизм приходит к выводу, что тот, кто имеет больше, этого и заслуживает. На Западе приняли как нечто неизбежное цивилизацию, где есть имущие и неимущие, и мы всячески отмахиваемся от того факта, что за все на свете надо платить. Увы, в эту цену входят и доведенная до крайности планета, и бездомные, и дети, которые за гроши строчат для нас дешевые джинсы… Они проиграли в этой борьбе.

По образу и подобию Вселенной

Той карибской ночью я понял, что в этой борьбе потерпели поражение даже и те, кто в нашем дарвиновском мире считается «победителем», – ведь мы составляем одно целое с Большой Вселенной, или, если угодно, Богом. Лично я не воспринимаю Его как бородатого старца, восседающего на небесном троне. Господь для меня выражен в формуле «Все Это», вся среда Вселенной. Клетка реализует ту или иную модель поведения, когда ее мозг – клеточная мембрана – откликается на сигналы из окружающей среды. По существу, каждый функциональный белок в нашем организме представляет собой комплементарный «образ» того или иного сигнала среды. Белок, который не соответствовал бы никакому сигналу, не выполнял бы никакой функции. А это значит, что каждый белок в нашем теле – это физический (или электромагнитный) аналог чего-то, обязательно присутствующего в окружающей среде. Будучи белковыми машинами, мы созданы по образу и подобию Вселенной или же, как сказали бы многие, Бога.