Бирюзовая зима

– Сама регулярно прихожу к такому же выводу. – Я вздохнула. – Мне очень жаль.

Элиас пожал плечами и усмехнулся.

– Да ладно, немножко потискаться для начала неплохо, разве нет?

Я уставилась на него. Он правда сказал сейчас «немножко потискаться»? Он на полном серьезе считает, что наши объятия и поцелуи – это «немножко потискаться»? Чем больше я мрачнела, тем больше он веселел. Я зажмурилась.

– Ах так? Тогда можешь выйти за дверь и немножко потискать самого себя!

Его улыбка с каждой секундой становилась все шире, и я нахмурилась. Мне захотелось тут же взять свои слова обратно. Но ведь я просто пошутила. Я думала, он поймет.

– Это было слишком зло? – спросила я и потерлась лбом о его плечо. Он покачал головой и глубоко вздохнул.

– Нет, все в порядке, – шепнул он мне в макушку. – Я так скучал по тебе, Эмили.

– И я по тебе.

Он обнял меня, и я снова очутилась в другом, неизмеримо более прекрасном мире, в котором не было никого, кроме нас двоих. Я чувствовала себя под надежной защитой – нигде во Вселенной не было места уютнее его объятий.

И снова, второй раз подряд, Ева вернула нас с нашей чудесной планеты на грешную Землю. Она вышла из ванной, пожелала нам спокойной ночи и улеглась в постель. Еще пару минут она шуршала одеялом, а потом в ее углу стало тихо.

– Можно мне остаться? – спросил Элиас.

Я кивнула. Отпустить его этой ночью – мне это даже в страшном сне привидеться не могло. В знак благодарности он улыбнулся так нежно, что у меня защемило сердце. Не произнося ни слова, мы сидели на кровати и разглядывали друг друга в тусклом свете ночника. Лицо у Элиаса было по-прежнему усталое, но выражение глаз изменилось. Из них исчезла тревога – они блестели и были полны жизни. Я все еще не могла поверить, что это происходит наяву. Но вот он, сидит передо мной. Кошмар последних двух месяцев закончился. Элиас осторожно взял мою ладонь, зажал ее между своими и стал ласково поглаживать. Я улыбнулась, глядя на его руки – от них исходило чудесное тепло, которое поднималось все выше и выше – до запястья, до локтя, до плеча, – а потом распространилось и по всему телу.

– Я поставлю будильник, чтобы ты не проспал завтрашнюю встречу, – тихо проговорила я.

Он кивнул. Его взгляд был устремлен в пустоту.

– Думаешь о Джессике? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Прости. Не могу избавиться от этих мыслей.

– Если бы мог, было бы гораздо хуже, – отозвалась я. – Тебе не за что просить прощения.

Воцарилась тишина. Элиас опустил голову и, погрузившись в раздумья, отсутствующим взглядом смотрел на свои ладони.

– Я думаю, однажды она скажет тебе большое спасибо, Элиас.

Он грустно улыбнулся.

– Надеюсь, ты права.

– Поверь мне, иначе и быть не может. – Я сжала его руку, и мы снова замолчали. Глаза у Элиаса слипались, казалось, ему стоит все больших усилий держать их открытыми.

– Может, пора спать? – предложила я.

Он кивнул, отпустил мою руку и встал, чтобы снять штаны. Я попыталась отвести взгляд, но не смогла. Странное ощущение – как будто я никогда не видела полуголого мужчину. Впрочем, тут есть некоторая доля правды – ведь мужчину, которого я так любила, я и вправду никогда не видела полуголым. Элиас заметил мой взгляд, на его губах появилась усмешка. Я поспешно отвернулась и стала возиться с будильником: поставила его на 8:30. Была уже середина ночи, и спать оставалось недолго. Я забралась под одеяло, перевернулась на бок и посмотрела на Элиаса. Он повесил сложенные штаны на спинку кровати и стоял передо мной в трусах и футболке, с растрепанными волосами. Я улыбнулась. Сердце забилось быстрее, когда он приподнял одеяло и улегся рядом. Устроившись на некотором расстоянии от меня, он подпер голову рукой. Мы лежали и смотрели друг на друга. Слова были не нужны. Все, что мы могли сказать друг другу, легко читалось в глазах.

Элиас взял мою руку, лежавшую поверх простыни, и стал ее гладить. Наши пальцы затеяли нежную игру. Я любовалась пальцами Элиаса – какие они по-мужски сильные и в то же время мягкие, и насколько длиннее моих!.. Миг был сладостный, как свежевыпавший снег из сахарной пудры, и тут из угла вдруг донесся приглушенный гул. Ева. Я о ней давно забыла.

– ОНО храпит, – заметил Элиас, подняв брови.

Я подавила улыбку.

– Да, и храпит ОНО ночь напролет.

– Выражаю свои глубочайшие соболезнования. Бедняжка, как же ты это выносишь?

– И не спрашивай, – со вздохом отозвалась я. – Тем более что храп – это еще самое невинное, что Ева вытворяет.

– То есть?

– Ну, например, несколько дней назад, приехав в Берлин, я застала ее с бойфрендом на моей кровати.

Глаза Элиаса расширились, он огляделся.

– На этой кровати? – уточнил он.

– Да, увы.

– Поэтому здесь пахнет чистящим средством?

– Неужели до сих пор пахнет?

– До меня несколько раз доносился запах, но я не стал спрашивать.