Бить или не бить?

Истомившись от капризовИ судьбу мою дразня,Сам я бросил дерзкий вызов:— Лучше выпори меня.Чем сердиться так суровоИ по целым дням молчать,Лучше розги взять и сноваХорошенько отстегать.Мама долго не томила,Не заставила просить,Стало то, что прежде было,Что случалось выносить.Мне никак не отвертеться,Чтоб удобней было сечь,Догола пришлось раздеться,На колени к маме лечь.И мучительная кара

Надо мной свершилась вновь,От удара до удараЗажигалась болью кровь.Правда страшная побоевОбнаружилася вся:Болью душу успокоив,Я за дело принялся.(27 октября 1889)Порою свяжут. РаспростертоНагое тело. Круто мне,И бьется сонная аорта,И весь горю я, как в огне.И как мне часто доставалсяДомашних исправлений ад!Для этого употреблялсяОбщедоступный аппарат,Пук розог. Быстро покрывался

Рубцами обнаженный зад.Спастись от этих жутких лупокНе удавалось мне никак.Что не считалось за проступок!И мать стегала за пустяк.

<…>

Потом березовые плески;Длиннее прутья, чем аршин;Все гуще, ярче арабески,Краснеет зад, как апельсин.И уж достигла апогеяМеня терзающая боль,Но мама порет, не жалея,Мою пылающую голь.Бранит и шутит: — Любишь кашу?Ну что же, добрый аппетит.Вот, кровью кашицу подкрашу,

Что, очень вкусно? Не претит?(26 октября 1899)

После смерти матери (в 1894 г.) обязанности порки взрослого старшего брата взяла на себя его сестра. Ольга Кузьминична хорошо знала особенности психосексуальной жизни брата. Когда он работал учителем и жил вместе с матерью в Вытегре, эта тема откровенно обсуждалась в их переписке:

«Пиши, секли ли тебя и сколько раз». «Ты пишешь, что маменька тебя часто сечет, но ты сам знаешь, что тебе это полезно, а когда тебя долго не наказывают розгами, ты бываешь раздражителен, и голова болит». «Маменька тебя высекла за дело, жаль тебя, что так больно досталось, да это ничего, тебе только польза». «Маменька хорошо делает, что часто тебя сечет розгами, польза, даже и для здоровья».

Позже она заменила ему в этом качестве мать.

В «Канве к биографии» имеется запись: «1894–1907. Сестра. Секла дома, в дворницкой, в участке». Эту запись подтверждают стихотворения цикла «Из дневника»:

— Что топорщишься, как гоголь!Не достать тебя рукой!А скажи, вчера не строго льОбошлася я с тобой?Вишь, инспектор, важный барин! —Раскричалася сестра, —А давно ли был отжаренРозгачами ты? Вчера?Дома ходишь босошлепом, —Для смиренья так велю, —А забылся, — по Европам

Розгами сейчас пошлю.Я тебе теперь за делоПропишу и ой и ай!Раздевайся-ка да телоМне под розги подставляй!На колени положила,Розги крепкие взяла,И бранила, и стыдила,Сорок розог мне дала.И в одной из кар домашнихМне опять пришлось реветь,А на ссадинах вчерашнихНовая чертилась сеть.(26 мая 1904)

Драматизм жизненной ситуации Сологуба усугублялся тем, что он 25 лет работал школьным учителем, а затем инспектором. Эта роль дает широкие возможности для злоупотребления властью.

В письме к сестре от 20 сентября 1891 г. Сологуб рассказывает:

«Пришел я к Сабурову (один из его учеников. — И.К. ) в плохом настроении, припомнил все его неисправности, и наказал его розгами очень крепко, а тетке, у которой он живет, дал две пощечины за потворство, и строго приказал ей сечь его почаще».

Тот же эпизод рассказан в стихотворении, датированном 17 октября 1891 г.: