Бита за Рим (Венец из трав)

– Да, но как мы сможем избавить изгнанных сенаторов от долгов? – забеспокоился Поросенок.

– С помощью фонда, как мы уже договаривались. Необходимо создать комитет по управлению этим фондом, а Квинт Лутаций мог бы стать его председателем. Не существует такого должника-сенатора, который бы имел наглость что-то утаить от него.

Мерула, фламин Юпитера, хихикнул, с виноватым видом прикрыв свой рот.

– Я извиняюсь за свое легкомыслие, – проговорил он дрожащими от смеха губами, – но если бы мы были более благоразумными, то постарались бы избежать ужасного зрелища… Луция Марция Филиппа стали бы вытаскивать из долгового болота – вы только представьте себе! Мало того, что его долги больше всех остальных, вместе взятых, но, заплатив их, мы бы не увидели его в Сенате. Я думаю, что если мы о нем случайно забудем, то последствием такого поступка станут лишь мир и спокойствие.

– Да, мысль замечательная, – вежливо согласился Сулла.

– Ты беспокоишь меня, Луций Корнелий, своей политической беспечностью, – возмутился Катул Цезарь. – Не имеет значения, что мы думаем о Луции Марции. Факт остается фактом: он – представитель древней и знаменитой фамилии. Его пребывание в Сенате должно быть сохранено.

– Ты прав, разумеется, – вздохнул Мерула.

– Тогда решено, – сказал Сулла, слегка улыбаясь. – Что касается остального, то мы можем только ждать развития событий. Кроме того, я думаю, что настало время сократить период feriae. В соответствии с религиозными правилами законы Сульпиция уже более чем недействительны. И у меня зародилась мысль, что нам надлежит позволить Сульпицию и Гаю Марию думать, будто они выиграли, а мы бессильны.

– Но мы действительно бессильны, – заметил Антоний Оратор.

– Я в этом не убежден, – отозвался Сулла. Он повернулся к младшему консулу, очень молчаливому и мрачному. – Очень сожалею, Квинт Помпей, но ты должен покинуть Рим. Полагаю, тебе следует взять все свое семейство и отправиться на морское побережье. И не делай секрета из того, что ты уезжаешь.

– А что должны делать остальные? – испуганно спросил Мерула.

– Вы вне опасности. Если бы Сульпиций хотел устранить Сенат путем уничтожения его членов, он мог бы сделать это еще вчера. К счастью для нас, он предпочитает действовать более законными средствами. Кстати, в долгах ли наш городской претор? Впрочем, это не имеет значения. Курульный магистрат не может быть выселен из его помещения, даже если сам претор выдворен из Сената.

– Марк Юний совершенно не имеет долгов, – сообщил Мерула.

– Хорошо, с этим ясно. В таком случае он должен приступить к управлению Римом в отсутствие консулов.

– Обоих? Не говори мне, что ты тоже собираешься покинуть Рим, Луций Корнелий, – ошеломленно вскричал Катул Цезарь.

– У меня есть пять легионов пехоты и две тысячи кавалерии, находящихся в Капуе в ожидании своего командира, – ответил Сулла. – После моего поспешного отъезда пойдут слухи. Я должен всех успокоить.

– Ты действительно политически беспечен! В такой серьезной ситуации один из консулов должен оставаться в Риме!

– Почему? – недоуменно вскинул брови Сулла. – Рим не управляется в настоящий момент консульской администрацией, Квинт Лутаций, Рим принадлежит Сульпицию. И я хочу, чтобы он убедился в этом.

Все выслушали это заявление, не смея пошевелиться. Вскоре встреча была завершена, и Сулла, не мешкая, отправился в Кампанию.

* * *

Он спешил, мчась верхом на муле без всякого эскорта, прикрыв голову шлемом и опустив ее как можно ниже. Вдоль всего пути его следования народ бурно обсуждал действия Сульпиция и гибель Сената; эти новости распространялись почти так же быстро, как известия о резне в провинции Азия. Поскольку Сулла выбрал путь по Латинской дороге, он пересекал лояльные Риму районы и, прислушиваясь к разговорам, вскоре понял: одни рассматривают Сульпиция как италийского агента, другие – как агента Митридата, и никто не был в восторге от того, что Рим остался без Сената. И хотя магическое имя Гая Мария также было на слуху, консерватизм сельских жителей заставлял их скептически относиться к способности полупарализованного старика принять командование в новой войне.

Неузнаваемый, Сулла спокойно предавался беседам на различных постоялых дворах, где останавливался по пути. Своих ликторов он оставил еще в Капуе и был одет как обычный путешественник.