Битов, или Новые сведения о человеке

Помню, он потом всем рассказывал, что теперь знает, что такое «позитивный стресс». Это когда я позвонила ему в Москву и сказала: «Деда, я поступила!» – «Куда поступила?» – «В Университет на клиническую психологию!» Он заплакал… Видимо, не ожидал.

Потом у нас было много бесед про биологию, физиологию, психологию. Нам было безумно интересно, особенно когда он понимал, что многое описал интуитивно в своих произведениях. Хохотал над моим разбором «Гадкого утенка» по психоанализу Адлера. Потом я увлеклась психосоматикой, и выяснилось, что дед в Москве периодически парится в бане с Тополянским, автором руководства по психосоматике для врачей. Так он мне через деда даже книгу свою подарил…

А вот в детстве мы виделись мало, дедушка часто работал за границей, приезжал редко, как Дед Мороз с игрушками. В 1990-е это казалось каким-то волшебством. Ведь здесь ничего не было, все было серое и страшное. Мишка до сих пор со мной, с моего годика…

В школе был забавный случай. Я сильно болела и попросила бабушку, тоже писательницу (И. Г. Петкевич), помочь мне написать два сочинения. В итоге мне поставили за одно трояк, а за второе вообще двойку, так как изложенные мысли не сходились с мнением учительницы. Бабушка от возмущения позвонила деду, а он: «Ха, чего ты переживаешь, я тут Егору сочинение написал по Пушкину, так нам вообще кол влепили!» После этого мы писали свои сочинения сами.

С Егором, то есть моим дядей, который младше меня на два года, мы росли вместе, жили через дорогу. Это была наша маленькая деревенька, о которой мечтал дедушка. На Невском первая жена, на Восстания последняя. Об этом можно прочитать в его «Странноприимном дворе», написанном в память о моей бабушке. Прочитайте обязательно, там много о нашей жизни… С нашей покосившейся квартиркой на Невском много связано не только у дедушки с бабушкой. Задолго до моего рождения кто тут только не попивал чай или чего покрепче. Поэтому, несмотря на обветшалость дома, мы привязаны к этому месту.

У деда было такое качество: он одинаково легко общался абсолютно со всеми, будь то бельгийская королева, на приеме у которой он говорил, что теперь ему будет о чем рассказать внучке, или друг моего детства, с которым он на кухне попивал свой любимый кофе или рюмку с лимоном. Так же одинаково легко он мог послать на три волшебные буквы любого, кто был не прав. Быстро и без предупреждения. Терпением он не отличался. Поэтому и был правозащитником, борцом во всех отношениях.

Он умел раскрывать людей, находил интересное в каждом, – про «великих» я молчу. Не терпел лицемерия и несправедливости. Что зачастую приводило его в отделение милиции, по молодости особенно. Бабуля любила рассказывать о его приключениях.

Вообще, очень многие мои знакомые только после его смерти залезли в интернет, в книжный магазин и поразились, с кем это они непринужденно беседовали на кухне. Были, мягко говоря, в шоке.

В быту он был непритязателен, но обязательно должен был быть его набор продуктов и вещей. Когда дед звонил, что едет из Москвы, то надо было мчаться в магазин и покупать жирный (3,2 %) кефир, овсяное печенье, кофе, табак, плавленый сыр «Виола», бумажные платочки. За обедом обязательно должна стоять рюмочка водки с лимоном или с перепелиным яйцом. До сих пор в магазине по инерции ищу его любимое печенье и кофе…

Не получилось у меня написать текст за раз… Дети, недосып…

Я снова пишу в Токсово, вспоминаю бабушку Ингу, здесь ее родительский дом, который мало изменился за последние лет пятьдесят. Здесь все мои всегда обитали. «Жизнь в ветреную погоду, или Дачная местность» – это здесь… Дом находится на пересечении улицы Глухой и Веселого переулка, что очень забавляло деда.

Что я могу рассказать о том далеком прошлом? Только обрывки родительских рассказов из моего детства. Сидя на берегу Кавголовского озера, дед вспоминал, как он на другой стороне озера проходил практику от Горного института, а бабушка на лодке ему привозила обед. Одногруппники завидовали, как это к нему такая огненно-рыжая красотка приезжает…

Бабушка вспоминала, как они познакомились: дед ее буквально снял с куста сирени, когда «угнал» машину у своего отца – моего прадеда – и поехал кататься по Петроградке, не умея толком водить. Или как моего юного деда послали за маслом, он исчез и обнаружился через неделю в Москве… Бабушка, дедушка… В их жизни было многое, но до самой смерти они оставались родными и близкими друг другу людьми.

На мамину долю выпало много переживаний за деда. Абсцесс мозга, рак, инфаркт, посттравматическая эпилепсия… Но он был как стойкий оловянный солдатик. И мама всегда рядом. После трепанации врачи говорили, что писать точно больше не сможет. Тогда он прямо в палате начал диктовать маме новую книгу.