Битва чудовищ

— Я не могу так рисковать, — заявил Оципус. — Видите ли, все, кто был сегодня здесь, будут рассказывать своим родным и друзьям, какой это был невероятный спектакль. Завтра сюда будут выстраиваться целые очереди желающих увидеть юных кудесниц и колдунов в этом доме из преисподней. И я не могу допустить, что вы вдруг исчезнете!

Уолкеры и Уилл обменялись взволнованными взглядами.

— И как долго вы будете удерживать нас здесь? — спросила Элеонора.

— До конца ваших дней, — небрежно ответил император.

— Что?

— Погодите-ка…

— Послушайте…

— Я не могу вас отпустить. Что тогда скажут зрители?

И снова Корделию чуть не стошнило. Она подавила в себе этот порыв, сделала два глубоких вдоха, и тошнота отступила.

— Вот и хорошо. Я оставлю вас в покое. И если вам все-таки удастся пробраться мимо стражи, Феликс знает, кому он верен. Не так ли, мой мальчик?

— Вы правы, Величайший Император, — ответил Феликс. Уилл и Корделия посмотрели на него с отвращением.

— Вот и отлично! Vale![22]

Оципус взял за руку свою супругу и скрылся в глубине Колизея. Феликс, Уолкеры и Уилл вошли в Дом Кристоффов. Внутри дома царила разруха, все было разбросано, одежда и бумаги валялись на полу. Очевидно, римляне не так интересовались современной американской кухней, поэтому высыпали мюсли прямо на пол кухни, а в гостиной вытряхнули все банки с содой прямо в одну большую кучу. Феликс повернулся к Корделии.

— Ну что ж, моя дорогая, здесь мы будем жить?

На этот раз Корделия не смогла сдержать рвотный позыв.

40

Теперь Корделии все казалось ужасным — и то, что творилось у нее в душе, и то, что она видела перед глазами. Она была в ловушке. Во всех смыслах.

Феликс опустился на колени и стал вытирать туфли Корделии губкой для мытья посуды. Он действительно был довольно милым и нравился Корделии… но

.

— Феликс, ты же знаешь, что наш брак не настоящий? — спросила его Корделия.

— Не настоящий? Но ведь император…

— Знаю, — перебила его Корделия, — но я уже говорила тебе: в том мире, откуда мы пришли, все по-другому. Возможно, нам нужно кое-что объяснить тебе…

Уолкеры и Уилл наперебой рассказывали ему невероятные истории их приключений, пока за окном не село солнце. Удивительно, но юный гладиатор ничему не удивлялся.

— Тебя что, совсем не пугают наши рассказы? — удивился Брендан.

— Мои родители боятся гнева Посейдона и стараются снискать его милость, принося в жертву крупного быка, — заметил Феликс. — Так что я могу понять все.

— Вот и отлично, — заметила Корделия. Они сидели на кухонном полу, поскольку римляне вынесли из дома все стулья, и ели оставленные йогурт с печеньем.

— Но есть еще кое-что. — Корделия обратилась к Феликсу. — Мы росли не на мифах о Посейдоне, нам с детства прививали такие понятия как порядок и логика. В другом мире у нас есть своя реальная жизнь с родителями, которые нас любят и которым мы нужны, поэтому нам нужно к ним вернуться.

— И как вы намерены это сделать?

— Мы надеялись найти какую-то подсказку в книгах. Но ваши люди забрали их все.

Это была чистая правда. Книги Кристоффа, которые хранились в библиотеке, исчезли. Корделия надеялась, что хотя бы «Король Гладиус» останется в доме и она сможет, по крайней мере, узнать, как им прожить в Древнем Риме.

Уилл заметил, как близко к Феликсу сидела Корделия. Ему это не понравилось, поэтому он встрял в разговор:

— Я знаю, как нам все вернуть.

— Извините, — вежливо заметил Феликс. — Я разговариваю со своей женой.

— Фу, ты можешь перестать ее так называть? — воскликнула Элеонора. Ей совсем не нравился Феликс, еще с того момента, как он вышел на арену сражаться с белыми медведями. — Моя жена то, моя жена се. Меня от этого тошнит!

— А меня нет. — Брендан поднял одну бровь. — Это же весело наблюдать, как Корделия испытывает неловкость от всей этой ситуации.

Корделия тут же ударила его по руке. И довольно сильно.

— Можете меня послушать? — отвлек их от перепалки Уилл. — Кстати, думаю, что Феликсу Греку придется уйти в другую комнату.

— Зачем? — спросил Феликс.

— Ты можешь шпионить за нами, — ответил Уилл.

— Я вовсе не шпион, — гордо ответил Феликс. — Я — гладиатор.

— И все же ты любимчик Императора Жирипуса…

— Оципуса…

— Я буду называть его, как захочу, — ответил Уилл, подмигнув Элеоноре. Девочка расплылась в улыбке, радуясь, что хоть кто-то был на ее стороне. — И я подозреваю, что, как только мы все заснем, ты отправишься доложить ему, как именно я его назвал, не забыв рассказать все, что мы тебе поведали!

— Вы сомневаетесь во мне? — спросил Феликс, вставая лицом к лицу с Уиллом.

— Лично я сомневаюсь, — ответил Уилл, подходя ближе. — Ты всего лишь очередной персонаж книг Кристоффа. Впрочем, как и я. Только вот я был описан как благородный, приятный и храбрый герой войны.

— Я тоже! — воскликнул Феликс.

— Сомневаюсь. Как только мы доберемся до «Короля Гладиуса», мы узнаем твою истинную сущность!

— И какой же она, по-твоему, должна быть?

— Коварной, подлой и злой крысой!