Битва дипломатов, или Вена, 1814

«Вена! Вена! — писала Доротея. — Вся моя жизнь связана с этим городом». Она всегда с нежностью вспоминала венский период своей биографии, но не вдавалась в подробности. «Если я и делала что-нибудь, кроме наклеивания марок, — говорила она о времени, проведенном во французской миссии, — то не в моем вкусе обсуждать это с кем-либо». Доротея тоже многие годы содержала фешенебельный салон и умерла в сентябре 1862 года в возрасте шестидесяти девяти лет.

Самая трагическая судьба постигла британского лорда Каслри. Странным образом самый разумный, пожалуй, человек на Венском конгрессе превратился в параноика. Его интернационализм скоро вошел в противоречие с официальной политикой Британии, взявшей курс на самоизоляцию и отказ от международных обязательств. Каслри не захотел прислушиваться к общественному мнению и стал непопулярен. Лорду мерещилось, что весь мир ополчился против него, и он никогда не выходил из дома без пары заряженных пистолетов. Он ощущал себя жертвой, и у него началось психическое расстройство. Друзья боялись за жизнь лорда, видя его странное, иррациональное поведение. От него прятали пистолеты, ножи и бритвы. Однако все попытки спасти лорда Каслри от самого себя оказались тщетными. Утром 12 августа 1822 года он перерезал себе горло перочинным ножом, хранившимся в тайнике в кабинете.

В начале 1919 года Париж принимал дипломатов, съезжавшихся на переговоры о мире после Первой мировой войны. Для них очень важно было не дать повода для сопоставления Парижской конференции с декадентским Венским конгрессом, чтобы, как выразился Вудро Вильсон, «от нас не пахло венскими духами».

Действительно, Венский конгресс подвергался беспощадной критике, особенно за празднества и склоки, отвлекавшие миротворцев и мешавшие переговорам. Однако праздному стилю конгресса можно найти и оправдание. Несмотря на бряцание оружием, великие державы не чувствовали себя в безопасности и не собирались демобилизовать войска после завершения войны. Они могли в любой момент выставить свои армии в случае, если Наполеон сбежит с Эльбы. Затягивание переговорного процесса играло им на руку. Они находились в одном городе и могли быстро принимать совместные решения. Если бы конгресс закончился раньше и союзники разъехались по домам, им было бы намного сложнее координировать свои действия против Бонапарта.

Все это, конечно, не освобождает конгресс от критики. Тайная дипломатия венских миротворцев создавала обстановку подозрительности и недоверия. Закрытые совещания вызывали недовольство, многие государства оказались в роли пассивных наблюдателей. Заявленные принципы возрождения Европы применялись выборочно и непоследовательно. К примеру, в нарушение принципа легитимности не были восстановлены древние республики Генуя и Венеция, и они навсегда исчезли с карты мира. Таким же образом не была восстановлена Священная Римская империя, остались ни с чем рыцари Мальты.

Каждый делегат конгресса, конечно, преследовал свои цели. Интересы народов приносились в жертву интересам династий, большие государства третировали малые страны. «Крупная рыба заглатывает мелкую», — ворчал испанец Лабрадор. Россия «проглотила» Финляндию и Бессарабию, которые она полонила еще во время наполеоновских войн. В ее состав вошло и условно независимое Польское королевство, и Россия теперь могла влиять не только на Центральную Азию и Средний Восток, но и на значительную часть Северной, Юго-Восточной и Центральной Европы. Россия стала европейской державой в большей мере, чем когда-либо прежде.

Австрийцы, воспользовавшись тем, что принимали у себя конгресс, прибрали к рукам Тироль, а также Далмацию и Истрию, продвинувшись еще дальше на Балканы, где они окончательно завязли вплоть до Первой мировой войны и краха габсбургской монархии. Австрия расширила свое господство в Северной Италии, завладев Ломбардией и Венецией и добившись передачи членам семейства Габсбургов Тосканы, Пармы и Модены. Даже восстановленная династия Бурбонов в Неаполе попала в зависимость от Вены. Австрийская гегемония на Апеннинском полуострове продлилась до объединения Италии во второй половине XIX века.

Значительно усилило свое могущество и богатство королевство Пьемонт-Сардиния, получив от миротворцев Геную, французскую Савойю, Ниццу на Ривьере, Монако и другие территории. Это обстоятельство через пятьдесят лет сыграет существенную роль в изгнании австрийцев и объединении Италии.

Перекраивая Европу, конгресс совершенно не обращал внимания на подлинные интересы народов, посеяв зерна недовольства и будущих революций. Делегаты, естественно, не занимались проблемами испанской Америки, как и всего остального неевропейского мира. Но они игнорировали и национальные устремления европейских народов, особенно малых, обездоленных и угнетенных. Правда, за этот «изъян» в работе историки обрушили свой гнев на конгресс много позже, когда в полной мере стал проявлять себя национализм. В 1815 году миротворцев больше волновали проблемы легитимизма, «баланса сил» и, по выражению Генца, «дележа добычи».