Битва Одиноких

– С учениками, доблестный рыцарь. У медикуса учеников много… – Картье говорил добродушно, но не требовалось особой проницательности расслышать в добродушии горечь. Действительно, медицине, воинскому делу, даже неблагородному но прибыльному искусству агрономии учились со рвением и приходили в Академию из самых отдаленных закоулков Белой Земли, порой совершенно неведомых. Но специалистам по гатрамонным двигателям, торсионным полям или даже солеологам ученика найти труднее. Нет, интеллектуальные способности поколений Преображения мало чем отличались от поколений двадцать первого века, только зачем рыцарю, будь он войн, начальник стражи, эконом, даже барон – знать особенности строения третьего слоя фотосферы Сириуса? А Картье был именно солеологом. Пришлось переквалифицироваться, как, собственно, большинству экипажа. Например, Фомину, бортмеханику широкого профиля. Единственный корабль с гатрамонным двигателем размещен на «Гагарине» в режиме полной консервации. Похоже, Небесы, и не прочь спровадить гостей из Межпотопья в новую прогулку лет этак на миллион, да всё думают, думают…

– Покуда доблестный рыцарь Нарейка проводит свои высокомедицинские исследования, я кратенько обрисую положение, для тех, кто, может быть, за узкоспециальными вопросами смутно представляет картину в целом. Во всяком случае, наверняка это будет полезно мне. – Картье немного нервничал. Ещё неизвестно, как бы на его месте повёл себя он, Фомин. По уставу, само собой, но по какому уставу? У каждой службы – свой.

– Командор намеревается присутствовать. Дистанционно, разумеется, – у Картье, действительно, нешуточные причины нервничать.

– Командор уже присутствует, – голос из рупора дребезжал не больше прежнего. И у плохой акустики есть свои достоинства: на неё можно списать свою слабость и чужую силу.

Рыцари встали, выражая почтение.

– Сожалею, но не могу ответить тем же, экипаж. Итак, что у нас стряслось? – судя по всему, командору было не хуже, чем обычно.

Картье доложил перед собой бумажный лист, но докладывал, как обычно, по памяти.

Прошлой ночью на дежурство наблюдателей заступила группа кадетов, шесть человек, старший наблюдательной группы рыцарь-послушник Барк. В час Браухля с Полуденной Глаз-башни, где располагался пост корнета Ван-Ая, на пульт караульного помещения поступил сигнал тревоги. Рыцарь-послушник Барк тут же затребовал повтор, но ответа не получил. Тогда он просигналил на остальные смотровые Глаз-башни – Глаз-башню Восхода и Глаз-башню Тьмы. Корнет Мен-Се с Глаз-башни Тьмы передал условный сигнал «Опасности нет». Корнет Дор-Си на сигнал не ответив.

Рыцарь-послушник передал тревожный сигнал начальнику стражи – как известно, временно эти обязанности приходится исполнять мне. Я вывел тревожный отряд, состоящий из старших кадетов и рыцарей-послушников. Никаких признаков вторжения, диверсии и прочих нештатных ситуаций на территории крепости замечено не было. Но у подножия Полуденной Глаз-башни было обнаружено тело корнета Ван-Ая без признаков жизни. Наружный осмотр при свете факелов не выявил следов борьбы, хотя в правой руке корнет держал обнаженный меч. Более того, часть меча, около вершка, была обломана, но при самом тщательном поиске фрагмент не был найден. Сразу отмечу, что повторный поиск, проведённый уже после восхода солнца с использованием магниторезонансной аппаратуры, любезно предоставленной доблестным рыцарем Фоминым, также не дал результатов. Рядом с телом корнета была обнаружена субстанция в виде порошка чёрного цвета в крайне незначительном количестве. Я собрал эту субстанцию, по-видимому, крайне способную к сублимации, в герметический контейнер для передачи досточтимому рыцарю Манарову.

Все посмотрели на биохимика. Тот наклонил голову, подтверждая сказанное но не желая прерывать

– Вход на Полуденную Глаз-башню был, как и положено, опечатан начальником наблюдательной группы рыцарем-послушником Барком. Разумеется, сведущий человек мог бы открыть вход, но незамеченным это действие не осталось бы. Впрочем, никаких, совершенно никаких признаков проникновения постороннего не было. На самом наблюдательном посту никаких вещей и следов, свидетельствующих о наличии посторонних или постороннего, не было. Узел связи работал штатно.

Мы перешли к Глаз-башне Восхода. Вход в Глаз-башню также оставался запечатанным. Я поднялся наверх и обнаружил корнета Дор-Си без видимых признаков жизни. Во всяком случае, ни дыхания, ни сердцебиения уловить не удалось, тело производило впечатление остывшего, хотя замеров температуры не проводилось.

Обстановка на смотровой площадке Глаз-башни Восхода была в образцовом порядке, никаких следов постороннего присутствия не обнаружено.

Тела обоих кадетов были доставлены в лазарет, где ими и занимается наш достопочтенный медикус. Тем временем мы провели – и проводим сейчас – самый детальный осмотр Крепости и окрестностей.

– Что вы надеетесь найти? – спросил командор.