Битва после войны

От урагана также пострадали, но в значительно меньшей степени, соседние деревни Бад-Тендштедт, Гроссвельбах и Кляйнвельбах, но то, что произошло в Брухштедте, потрясло меня.

На обратном пути в Веймар я всю дорогу сосредоточенно думал о том, что надо предпринять для немедленного восстановления деревни. Но так как «бразды правления» были мною переданы официально правительству Тюрингии, то оставалось надеяться, что оно не оставит в беде пострадавших, о чем мне не терпелось узнать как можно скорее. И хотя я как уполномоченный СКК мог сноситься с правительством только по вопросам нашего контроля над выполнением немецкими органами власти Потсдамских решений, тем не менее, хорошо зная моих тюрингских друзей, был уверен, что они не будут на меня в претензии, если сотрудники представительства покажут свою заинтересованность в быстрейшем устранении последствий катастрофы в районе Лангельзальца.

Поручив дежурному по представительству разыскать министра внутренних дел В. Гебгардта, я со своими сотрудниками промышленного и сельскохозяйственного отделов обсуждал положение. Оказалось, министр находился в секретариате земельного правления СЕПГ, информируя членов секретариата о сообщении начальника управления полиции Тюрингии, касающемся последствий урагана в районе Лангельзальца. Но когда дежурный из приемной первого секретаря доложил, что Гебгардт его разыскивает, он отправился к нам, тем более, что он свою информацию уже закончил, а для ее обсуждения секретариат решил подождать его возвращения из Веймара.

Видимо, с присущей Гебгардту правдивостью о нашем разговоре он рассказал известному немецкому писателю Вилли Бределю, который в своей повести «Фюнфциг Таге» («Пятьдесят дней») почти со стенографической точностью воспроизвел беседу с министром в представительстве СКК. Рассказав подробно о катастрофе в Брухштедте, писатель упомянул, что об этом происшествии министра внутренних дел Тюрингии информировал начальник лангельзальцской полиции Фидлер, в свою очередь товарищ Гебгард информировал об этом руководителей секретариата СЕПГ, когда его уведомили, что представитель Советской Контрольной Комиссии в Тюрингии гвардии генерал-майор Колесниченко просит министра зайти к нему.

«Когда министр зашел в кабинет генерал-майора, — пишет В. Бредель, — там находились еще несколько офицеров. На столе генерала лежала развернутая карта Тюрингии. Министр увидел, что различные населенные пункты в районе катастрофы были обозначены красными штрихами.

— Скверная история, господин генерал! — и министр хотел сообщить генералу и присутствующим офицерам подробности катастрофы. Но генерал перебил его, сказав, что он уже обо всем осведомлен, однако ему очень хотелось бы узнать, что намерено предпринять правительство.

Смотри-ка, подумал министр, он уже знает? Откуда? Через кого? И он снова взглянул на развернутую карту, чтобы убедиться, правильно ли отмечены места. Он бы очень хотел заметить генералу, что тот, однако, знает не все, но увидел, что деревня Брухштедт подчеркнута тремя, Бад-Тендштедт — двумя, а деревни Малый и Большой Вельбах одной красными линиями. Все было точно… И он рассказал о своих первых распоряжениях, об инициативе партии, чрезвычайном заседании правительства, нарисовал в общих чертах то, что считал первостепенным: борьба против эпизоотии и удаление погибших животных, охрана всех колодцев, эвакуация детей и стариков.

«Все это правильно и хорошо», — подумал генерал, но хотелось бы знать, каким образом и в какой срок будут восстановлены наиболее разрушенные дома, особенно в пострадавшем селе Брухштедт.

В какой срок? Министр пожал плечами. Когда? За все блага мира, как он мог знать об этом через несколько часов после катастрофы? Он ответил, что правительство и, прежде всего, партия предпримут все, чтобы как можно быстрее не только отремонтировать, но и вновь построить взамен разрушенных дома. Широкое движение солидарности поможет решить эту задачу.

— Именно это самое главное, — согласился генерал. Солидарность трудящихся страны — вот что важно…

И генерал снова спросил, когда же будет восстановлен Брухштедт?

— Когда? — Министр взглянул в его пытливые глаза. — Когда?.. Да, так быстро это не решишь.

— Но все же! — повторил генерал. — Ну, скажем, к…1 июля!

Министр замер в своем кресле:

— Невозможно!

— Ну…ну, — дружески возразил генерал и добавил: — Что за несчастное слово! Итак, когда же?

— 1 августа!

Генерал откинулся в кресле, спросил:

— Так поздно?

— Поздно?

— Слишком поздно!

— 1 августа поздно? Жалкие 60 дней?

И тут министр перечислил, что должно быть сделано за это время. Сотни строений очистить от типы и грязи, покрыть плодородной почвой тысячи гектаров пахотной земли, сотни построек отремонтировать и построить вновь около 40 домов.

— Не сорок, — возразил генерал, — а пятьдесят два: сорок девять в Брухштедте и три в Тендштедте.

«Значит, еще больше», — думал министр. — Нет, невоз… и безумно трудно!

Генерал с удовольствием заметил, что эти невысказанные слова обернулись согласием министра.