Битва при Коррине

– Я передам вам все наши записи, истории болезни и результаты анализов. Здесь эпидемия вышла из-под контроля. Причина ее – РНК-содержащий ретровирус. За короткое время умерли сотни тысяч людей. Смертность составляет более сорока процентов, но это непосредственная смертность, не говоря о летальных случаях, обусловленных вторичными причинами – сопутствующими инфекциями, обезвоживанием, недостаточностью различных органов и так далее. Мы можем лечить симптомы, облегчать в какой-то степени страдания больных, но пока не можем ничего сделать с самим вирусом.

– Есть ли какой-то шанс найти средство такого радикального лечения?

Она подняла глаза, услышав крик из какой-то палаты, потом вздохнула.

– Здесь, при нашей оснащенности и ресурсах, такого шанса нет. Мы не обладаем оборудованием и соответствующим персоналом. Когда позволяют время и обстановка, Мохандас делает анализы и изучает особенности течения болезни. Мы не видим здесь обычного течения, характерного для других вирусных инфекций. Вирус накапливается в печени. Что само по себе очень неожиданно. Мы открыли этот факт всего несколько дней назад. Лечения не… – Она осекла себя. – Но мы всегда можем надеяться.

Вориан в этот момент думал о том времени, когда он, будучи доверенным человеком мыслящих машин, не задумывался о том страшном вреде, который они могут причинить.

– Я должен был давно понять, что когда-нибудь мыслящие машины предпримут нечто подобное. Омниус… хотя, скорее, это дело рук Эразма.

Поколебавшись одно мгновение, Вориан снял с лица маску.

– Все, что вы здесь делаете, и все, что вы, несмотря на очевидную невозможность, пытаетесь делать, – в высшей степени благородно.

Глаза Ракеллы блеснули.

– Спасибо… дедушка.

У Вориана перехватило дыхание.

– Я горжусь тобой, Ракелла. Я так горд, что не могу выразить это никакими словами.

– Я не привыкла выслушивать такие комплименты. – Она стеснялась признаться, что польщена его похвалой. – Особенно ужасно, когда я вижу, скольким больным я не могу реально помочь, сколько их умерло, несмотря на мои усилия, когда я вижу несчастных сломленных людей, которые не имеют ни надежды, ни шансов когда-нибудь выздороветь. Даже когда болезнь проходит, большинство пациентов остаются инвалидами на всю жизнь.

Он взял внучку за плечи и заглянул ей в глаза.

– Но я все равно горжусь тобой. Мне надо было найти тебя намного раньше.

– Спасибо и на том, что ты потрудился найти меня сейчас. – Хотя и испытывая некоторую неловкость, она заговорила с прежней напористостью: – Если ты действительно сможешь улететь с Пармантье, то улетай прямо сейчас. Я молю Бога, чтобы ты не заразился и благополучно добрался до Салузы. Будь осторожен. Если… если ты все же заразился, то инкубационный период очень короткий, и болезнь разовьется до того, как ты успеешь долететь до ближайшей планеты Лиги. Но если ты заметишь проявления болезни, то не надо рисковать и…

– Я все понимаю, Ракелла. Но даже если карантин, наложенный на Пармантье, не будет нарушен, то я боюсь, что Омниус уже отправил вирус на другие планеты. Машины любят действовать с запасом. – Он увидел, как вздрогнула Ракелла, когда до нее дошел смысл его слов. – Если это так, то ваш карантин не сможет спасти остальные планеты Лиги. Предупреждение их и рассказ о том, чего ты и доктор Сукк уже добились, могут сделать для защиты человечества много больше, чем любой карантин.

– Тогда поспеши. Мы будем вдвоем изо всех сил бороться с этой новоявленной чумой.

Вориан сел на борт «Мечтательного путника» и стартовал с Пармантье, установив координаты Салузы. Он без труда проскочил мимо сторожевых орбитальных постов, на которых практически не осталось людей, и с тревогой подумал, что кроме него это может сделать кто угодно. Ему было грустно, когда он покидал эту несчастную планету, и он мог только надеяться, что еще увидится с Ракеллой.

Мысленно он снова и снова представлял себе ее застенчивую радость, когда она услышала, что он гордится ею. В тот момент – столь же эфемерный, сколь и прекрасный, – он понял, что ради одной этой улыбки стоило совершить это долгое путешествие.

Но теперь его ожидал другой долг перед человечеством.

Если мы позволим себе стать чересчур гуманными, признаемся в слабости любви и сочувствия, когда это наиболее опасно, то сделаем себя уязвимыми настолько, что позволим мыслящим машинам полностью истребить нас. Да, человеческие существа обладают сердцем и душой, которых нет у проклятых роботов, но мы не можем допустить, чтобы сердце и душа стали причиной нашего поголовного вымирания.

Квентин Батлер. Из письма сыну Файкану