Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Для того чтобы понять происходившее в Южной Италии и конкретно в Неаполитанском королевстве (Королевстве Обеих Сицилий), необходимо снова на некоторое время вернуться к политическим вопросам. 29 марта 1801 г. между Францией и Неаполитанским королевством был подписан мирный договор во Флоренции, ставивший точку в участии Неаполя в войне против революционной Франции. Согласно одной из статей этого договора, французы в обмен на неприкосновенность королевства получили право занять своими войсками порты на юге Италии: Бриндизи, Отранто и Таранто. Как уже указывалось, после подписания Амьенского мира с Англией французские войска были выведены с территории Неаполитанского королевства. Однако с возобновлением англо-французской войны Наполеон распорядился вернуть французские гарнизоны в порты Южной Италии. В июле 1803 г. семнадцатитысячный корпус под командованием генерала Сен-Сира вступил на территорию Неаполитанского королевства и занял те же порты, которые французы контролировали по условиям Флорентийского мира.

Судьба королевства отныне была под вопросом. Король и в особенности королева ненавидели и боялись распространения идей Французской революции. Учитывая, что королева Мария-Каролина, дочь австрийской императрицы Марии-Терезии, была старшей сестрой казненной во время революции Марии-Антуанетты, нетрудно предположить ее чувства по отношению ко всему, что было связано с республиканской Францией. К этому добавлялись воспоминания о событиях в Неаполе в 1798–1799 гг. Наконец, Мария-Каролина находилась полностью под влиянием своего фаворита Актона – министра английского происхождения и посла Великобритании лорда Эллиота. С другой стороны, при дворе боялись французов. Ни для кого не было секретом, что в случае враждебных действий Неаполя Сен-Сир имел предписание тотчас же двинуться со своими войсками на столицу королевства. Поэтому, несмотря на все свои чувства, неаполитанская королевская чета вынуждена была вести себя осторожно по отношению к Французской республике, а впоследствии империи.

Однако с 1804 г. со стороны Англии и России было предпринято самое жесткое дипломатическое давление. Англичане прозрачно намекали, что в том случае, если с началом континентальной войны Неаполь не поддержит коалицию, они оккупируют Сицилию и отторгнут ее от владений королевства. С другой стороны, Неаполю обещали золотые горы и многотысячное союзное войско, чтобы изгнать с юга Италии французов. Нечего и сомневаться, что подобная перспектива приводила в восторг Марию-Каролину, и если она проявляла определенную осторожность, то лишь из страха перед войсками Сен-Сира.

Конечно же, деятельность организаторов коалиции не могла долгое время быть тайной для Наполеона. Готовя высадку в Англию, он менее всего желал, чтобы Итальянскому королевству и Франции угрожали в этот момент с юга. 2 января 1805 г. он направил Марии-Каролине письмо, которое выходит за рамки того, что принято считать дипломатической корреспонденцией. «Какова бы ни была ненависть Вашего Величества по отношению к Франции, – писал Наполеон – неужели любовь к супругу, к детям, к семье, к Вашим подданным не подсказывает Вам, что в политических вопросах Вы должны соблюдать хотя бы чуточку сдержанности, которая соответствует вашим интересам?.. Я прошу Ваше Величество выслушать внимательно мое пророчество: в случае начала войны, которая произойдет по Вашей вине, Вы потеряете Ваше королевство, а Ваши дети будут просить подаяния при дворах Европы и помощь для своих родителей»[703]

.

Подобное жесткое, можно сказать грубое, лишенное всяческих дипломатических уверток письмо возможно было написать только при условии категорического нежелания войны на континенте. Если бы Наполеон, как об этом часто говорят, искал лишь поводов, чтобы развязать войну и, в частности, захватить Неаполь, такое послание было бы совершенно ни к чему. Говоря в резкой безапелляционной форме, называя вещи своими именами, император надеялся запугать неаполитанский двор и заставить его остаться нейтральным в предстоящей борьбе.

Что касается запугивания, оно, без сомнения, удалось, и королева, как отмечают свидетели, разразилась «потоком слез». Однако ее ненависть стала только более жгучей, а желание войны с Францией – еще более сильным. При неаполитанском дворе видели также неразборчивость в методах английских политиков и, готовясь сражаться, все больше и больше рассчитывали на русских. Действительно, в мае 1805 г. в Неаполь прибыли два весьма неординарных путешественника. Это были генерал от инфантерии Ласси и генерал-майор Опперман. Один выходец из ирландской семьи, другой из немецкой, но оба состояли на службе России. Они прибыли в Италию инкогнито. Неслучайно выбор пал на генерала Ласси. В 1805 г. он был в отставке и жил близ Гродно. Его тайно известили о принятии на службу и, соблюдая строгую тайну, отправили с миссией в Неаполь.