Битва в ионосфере

С Марковым у Кузьминского отношения сложились ещё со времён совместной работы в КБ-1. Причём эти отношения были весьма своеобразными. Иногда их можно было назвать дружескими, но в значительной степени они зависели от состояния дел в институте, а также от других, одному только Маркову понятных факторов. Так, придя директором в НИИ-ДАР в 1963 году, Марков пригласил Кузьминского на должность главного инженера и заместителя директора по науке. Затем, некоторое время держал его в подвешенном состоянии. Не без участия Маркова, уже в ранге заместителя министра радиопромышленности, Кузьминский назначается начальником тематического НИО и главным конструктором по загоризонтной тематике. Это был достаточно мирный и спокойный период в их отношениях. С подачи того же Маркова в 1975 году Александр Александрович был назначен еще и директором НИИДАР. Но как только появлялись трудности в работе, ситуация резко менялась. Особенно это проявилось после освобождения Маркова от должности заместителя министра и возвращения его в кресло директора НИИДАР в 1981 году.

Мне было известно, со слов очевидца, что когда они возвращались в Москву в одной машине с тяжелого совещания в Солнечногорске, Марков обратился к Кузьминскому со словами: «Признайся Франц Александрович, что это ты неправильно выбрал место дислокации Черниговского объекта, что и отразилось на его плохой работе». На что Кузьминский с недоумением возразил, что ведь мы вместе, включая заказчика, выбрали место дислокации, с целью закрытия дыры в радиолокационном поле страны. После этого разговора Марков резко изменил свое отношение к Кузьминскому. Ему необходимо было выбрать крайнего.

Я обратил внимание, что когда все складывалось благополучно Марков, как и мы все, называл Кузьминского Александром Александровичем. Как только возникали проблемы или трудности, он тут же начинал называть его Францем Александровичем (как указано в паспорте). По этому фактору мы мгновенно узнавали об их отношениях и обстановке вокруг ЗГРЛС. Еще примечателен один запомнившийся мне эпизод, который произошёл после возвращения Маркова в НИИДАР.

Как-то Александр Александрович зашел ко мне в партком и, переговорив, я вышел в коридор его проводить. Прощаясь, мы подали друг другу руки. В это время мимо нас, сделав вид, что не замечает, быстро прошел Марков. А на следующий день при встрече он заявил, что возмущен моим поведением, я не должен был протягивать руку Кузьминскому и принимать его в парткоме. На это я ответил, что мы с Кузьминским много лет работали вместе и всегда были друзьями. А теперь, только из-за того, что у вас испорчены отношения, я не должен ему подавать руку? Нет, Владимир Иванович, так дело не пойдет. Вы первый перестанете меня уважать за это. Он пристально посмотрел мне в глаза и, думаю, мы тогда оба поняли, что не сможем сработаться. Марков привык, чтобы ему все безоговорочно подчинялись, а тут какой-то секретаришко посмел иметь свое мнение.

И конечно Владимир Иванович не возражал при переводе меня в ЦНПО «Вымпел». Выжив в противоборстве с Мусатовым, Марков не хотел, чтобы в НИИДАРе партком возглавлял относительно независимый секретарь.

– Некоторые специалисты утверждают, что Кузьминского буквально подталкивали к тому чтобы он выставил на госу

дарственные испытания еще сырую систему. При этом на доработку аппаратурного комплекса требовались еще как минимум 1,5-2 года. Так ли это?

- Да, так было реально. Наш институт попал в тот период в довольно сложную ситуацию. К новой РАС Мусатова из-за того, что ее стоимость по данным экспертов значительно возрастала, а обещанные характеристики не находили подтверждения, руководители заметно охладели. Постановка на боевое дежурство первой, уже построенной боевой ЗГРЛС задерживалась из-за сложных научно-технических проблем.