Битва за Рим (Венец из трав)

— Не забывайте также о том, — продолжал Сулла, — что если вы желаете и впредь сохранять за собой право направлять действия Римского Сената, то вам надлежит придерживаться моих законов. Прежде чем вы начнете обдумывать любые изменения, подумайте о Риме! Во имя Рима необходим мир в Италии. Во имя Рима нам предстоит приложить колоссальные усилия, чтобы избавиться от наших финансовых затруднений и вернуть город к процветанию. Мы не можем позволить себе роскошь содержать таких народных трибунов, которые окажутся опустошительнее эпидемии. Храните установленное мною и существующее ныне положение вещей! Только тогда Рим выздоровеет. Мы не можем и дальше терпеть идиотизм Сатурнинов и Сульпициев!

Сулла пристально посмотрел на вновь избранных консулов.

— Завтра, Гней Октавий и Луций Цинна, вы унаследуете мою должность и должность моего покойного коллеги Квинта Помпея. Гней Октавий, даешь ли ты торжественное обещание поддерживать мои законы?

— Даю, Луций Корнелий, — ответил без колебания Октавий. — Ты можешь положиться на мое слово.

— Луций Корнелий из ветви, называемой Цинна, даешь ли ты мне слово поддерживать мои законы?

Цинна пристально и бесстрашно посмотрел на Суллу.

— Это зависит от многого, Луций Корнелий из ветви, называемой Сулла. Я буду поддерживать твои законы, если они подтвердят свою пригодность. В данный момент я не вполне уверен, что они на это способны. Предложенная тобою государственная структура является невероятно древней и очевидно неуклюжей. Кроме того, все гражданские права большинства нашего римского общества были тобою аннулированы — я не могу подобрать другого слова. Мне очень жаль, что я разочаровал тебя, но, поскольку дело обстоит именно таким образом, я вынужден воздержаться от обещания.

Лицо Суллы исказилось в злой гримасе, и перед Сенатом на мгновение обнажился зверь, который жил внутри Луция Корнелия Суллы, — зверь, готовый впиться в добычу острыми когтями. И подобно другим, кто когда-либо видел этого зверя, сенаторы уже никогда не забывали увиденного. Годы спустя они приходили в ужас, вспоминая это мгновение, и трепетали в ожидании расплаты.

Прежде чем Сулла открыл рот, чтобы ответить, вмешался великий понтифик Сцевола.

— Луций Цинна, умоляю тебя, дай консулу обещание! — вскричал он, поскольку вспомнил, что после того, как сам он впервые узрел этого живущего в Сулле зверя, и состоялся знаменитый поход на Рим.

— Если ты намерен придерживаться такой позиции, Цинна, — раздался голос Антония Оратора, — я советую тебе беречь спину! Наш консул Луций Катон отказался сделать это, и он мертв.

По сенату прокатился приглушенный гул голосов. Новые сенаторы переговаривались со старыми. Они были испуганы и негодовали на Цинну. Ох, почему же этот новый консул не оставил все свои позы и амбиции за стенами Сената? Разве им всем не ясно, как отчаянно нуждается Рим в мире и стабильности?

— Тихо! — сказал Сулла — только один раз, да и то негромко.

Но как только он метнул на сенаторов свой знаменитый взгляд, тишина воцарилась немедленно.

— Могу я сказать, старший консул? — спросил Катул Цезарь.

Он вспомнил, что после того, как сам он последний раз видел подобный взгляд Суллы, последовало отступление из Тридента.

— Говори, Квинт Лутаций.

— Прежде всего, я хотел бы кое-что прояснить относительно Луция Цинны, — холодно сказал Катул Цезарь. — Думаю, он дурно воспитан. Я сожалею о его избрании на эту должность, поскольку не верю, что он способен быть достойным ее. Луций Цинна может иметь внушительный послужной список военного, но его политические способности, его управленческие идеи ничтожны. Когда он был городским претором, то не предпринял ни одну из тех мер, которые следовало бы предпринять. Пока оба консула находились на полях боевых действий, Луций Цинна даже не попытался избавить город от ужасных экономических потерь — а ведь власти Рима фактически поручили ему это. Если бы он тогда выполнил свой долг, Рим не оказался бы сейчас в столь ужасном положении. И что же? Урок не усвоен! Сегодня мы имеем Луция Цинну, новоизбранного консула, отказывающегося дать обещание наиболее разумному и способному человеку, который попросил его об этом в истинном духе Сената.

— Ты не сказал ни единого слова, которое бы изменило мою точку зрения. Квинт Лутаций Сервилий, — грубо ответил Цинна, называя Катула Цезаря словом, одно из значений которого было «раболепный».

— Знаю, — отозвался Катул Цезарь надменно, — более того, я твердо убежден, что ни один из нас не сможет сказать ничего, что повлияло бы на твою точку зрения. Твой разум закрыт для любых доводов. Так же как и твой кошелек, в котором прячутся деньги Гая Мария, полученные тобой за то, чтобы ты обелил репутацию его сына-убийцы!

Цинна покраснел. Он ненавидел эту свою особенность — она выдавала его, — но ничего не мог с собой поделать.