Битвы по средам

Я вышел из класса, высматривая, не подстерегает ли меня брат Дуга Свитека. В голове так и тикало: ты-покойник-ты-покойник-ты-покойник. Не встретив врага в коридорах, я добрался до вестибюля, пройдя под высокой аркой, где на недосягаемой для мистера Вендлери высоте до сих пор красовалась фотография Ариэля в жёлтых колготках. И в глубинах моей души снова засвербила жажда мести. Главное — не терять бдительности. Где он, тот, кому надо отомстить? Пока не видно. На улице меня окутал холодный воздух, он хлынул через незастёгнутое пальто внутрь, под две футболки, и моё пропитавшееся потом термобельё мгновенно остыло, а заодно остыло и разгорячённое тело. И пылающее лицо.

— С тобой всё в порядке? — с подозрением спросил Данни Запфер.

— Всё зашибись, — ответил я. Вполне честно, без лукавства.

Я бодро пересёк школьный двор и вышел на Ли-авеню. Судя по всему, брат Дуга Свитека уже отправился домой. У ворот буксовали автобусы, а мистер Гвареччи стоял у забора и неодобрительно взирал на их попытки. А может, он стоял там, чтобы кандидаты в колонию для несовершеннолетних преступников не смогли уцепиться за бампер. Но кандидатов в поле зрения не было.

Сдаётся мне, мистер Гвареччи этому обстоятельству только радовался. Ему хватало того, что на другой стороне улицы стоял репортёр «Городской хроники» и снимал, как автобусы, проехав несколько метров, начинают буксовать, фонтаном откидывая снег из-под колёс, и выделывают такие зигзаги, что с их жёлтых крыш слетает снег. А после встают как вкопанные и никак не могут снова сдвинуться с места.

Когда я добрался до первого перекрёстка, автобус за моей спиной начал фырчать и трещать, как мотоцикл без глушителя. Он пытался набрать скорость и одновременно объехать машину миссис Бейкер, которая медленно-медленно выезжала со стоянки. Всё, что случилось дальше, случилось именно из-за этого.

За три секунды.

Сам я всего не видел, потому что снег пошёл гуще и лепил прямо в лицо.

Но, как мне потом рассказали, выглядело это так.

Я дошёл до перекрёстка. Брат Дуга Свитека и другие кандидаты в колонию ждали на другой стороне улицы. Стояли плотно, по-военному, сомкнув ряды. Они уже прицелились: левая рука вытянута вперёд и указывает на цель, то есть на меня, а в правой руке у каждого снежок — огромный, как шар для боулинга. Фонари на улице уже горели, их желтоватый свет прорезал серую сумеречную мглу и падал на блестящие, обледенелые бока снежков.

Во всяком случае, надеюсь, что снежки казались жёлтыми именно из-за фонарей.

Думаю, на оценку ситуации у меня ушла секунда.

В следующую секунду допотопный двигатель школьного автобуса затрещал, точно пулемёт, и автобус боком заскользил к перекрёстку. На красный свет. Его зад проехал мимо меня, вертясь то так, то эдак, я успел заметить в окне лицо Данни. Испуганное, но счастливое. На следующий день он мне рассказал, что в жизни не слышал, чтоб водитель школьного автобуса так матерился.

Подтверждаю, я тоже краем уха кое-что расслышал. Хотя водитель — женщина, между прочим.

Тут наступила третья секунда. Я отвернулся от автобуса — посмотреть, что делают брат Дуга Свитека и его преступная шайка. Но не успел. Потому что автобус вынесло на зебру, а по ней, уже посреди улицы, ни на кого не глядя, замотав шарфом уши и голову, потому что берегла от влаги свои южнокалифорнийские волосы, шла моя сестра.

Шла на час позже, потому что тоже сдавала тесты.

Я бросился вперёд.

Помню, заскрежетали тормоза, кто-то закричал: «Мистер Вудвуд!», а сестра закричала: «Ой!», потому что я врезался в неё с разбегу и успел отпихнуть в сторону из-под скользящей махины автобуса.

Помню, как она откатилась в сугроб у тротуара, но это я видел уже не боковым зрением, а сверху, метров с полутора, так как в этот миг меня задел задний бампер автобуса — задел как раз то место, на котором Ариэль носил перья, — и дальше я пересекал Ли-авеню уже по воздуху.

Приземлился я в сугроб возле булочной Гольдмана.

Открыв глаза, я увидел лицо сестры. Лицо мистера Гольдмана. И, чуть дальше, лица брата Дуга Свитека и его дружков. Ещё лицо женщины — водителя автобуса. И лицо Данни. Лицо мистера Гвареччи. Ближе всего — лицо миссис Бейкер. Она приподняла мою голову.

— Холлинг, болит что-нибудь? — спросила она.

— Другая часть тела. Не та, которую вы держите.

Сестра заплакала.

Да-да, по-настоящему.

— Холлинг, — сказала она, — ты спас мне жизнь.

— Не драматизируйте, это лишнее, — остановила её миссис Бейкер. — Подставьте руки, чтобы голова у него не лежала на снегу, а я подгоню машину.

Становилось холодно. Мой пот в утеплённом бельё постепенно превращался в лёд. Я заёрзал.

— Вроде ничего, двигаюсь.

— Срочно надо в больницу, — сказал мистер Гвареччи. — Нас отвезёт миссис Бейкер. А пальцами на ногах шевелить можешь?

Ну разумеется, нет! Как шевелить пальцами в толстенных шерстяных носках?

— Нет. Но со мной всё в порядке.

Подъехала миссис Бейкер.

— Помогите ему сесть в машину, — велела она брату Дуга Свитека. — И вы помогайте, — скомандовала она остальным малолетним кандидатам в колонию.

Они окружили меня плотным кольцом.

— Миссис Бейкер! — взмолился я.