Битвы за корону. Три Федора

Итак, все по плану и влезать с указаниями ни к чему. Каждый из сотников сам знает, что делать ему и его людям, поскольку я их заранее предупредил на меня не рассчитывать – своих задач по горло, а потому пусть действуют самостоятельно, как на репетициях, чай, не маленькие. Да и задача в общем-то у них простая – обороняться, не допустив прорыва. И в распоряжении каждого по десятку пушкарей с пятью «сороками» и таким же количеством «органов».

Однако остальные татары из числа зевак постепенно приходят в себя. Плохо. Если рванут очертя голову – не остановить. Живым мы ни хана, ни его сыновей не отдадим, но оно понятно нам, а надо, чтоб стало понятно им.

Шесть.

Я кричу, предупреждая, что в случае сопротивления Кызы-Гирей вместе с сыновьями погибнет, но помогает мало. Кто-то не слышит, а услышавший не врубается – понималки, судя по выпученным глазам и оскаленным ртам, выключены напрочь. Придется принять превентивные меры.

Семь.

Я машу рукой Моргуну. Тот постоянно глядит на меня, как велено, потому видит мой жест сразу. И какой рукой я его сделал, тоже. Теперь сам бы не перепутал, ибо взмах правой – залп из органов, а левой – из сорок. Нет, все в порядке, махнул как и я, левой.

Дружного залпа не получилось, куда там. Но не страшно. Ух, как здорово сыграли пушкари на своих «сороках», бабахнув в разъяренные рожи. Выбили, конечно, не всех, кто ринулся вперед, но проредили первые ряды изрядно. Да и уцелевшие мгновенно шарахнулись назад, прочь от наших телег, оставив свободную зону метров в сто.

Восемь.

Я вновь ору, предупреждая татар о последствиях. Судя по истошному визгу ярости, на сей раз мой голос слышат многие. К тому же изрядно помогает наглядная демонстрация. Это Годунов по-прежнему лежит на земле, надежно закрытый со всех сторон телохранителями, а всю троицу Гиреев – Кызы, Тохтамыша и Сефера – успели поднять на ноги и у каждого два ножа под подбородком. Картина маслом, понятная без слов, ибо классика.

Девять.

Оглядываюсь на ханский шатер, из-за которого два других, увы, почти не видны. В них наши невесты. Непонятно одно, почему они еще там и отчего медлит Вяха. Понятно, что везти их сюда следует с предельной осторожностью, времени оно займет о-го-го, но я четко сказал ему: едва они окажутся у тебя, немедленно шли гонца для моего успокоения.

Ну и где гонец, чёрт бы его побрал вместе с Засадом?!

Десять.

Желание самому отправиться туда просто нестерпимое, и я, не сдержавшись, подзываю Груздя, намереваясь оставить его за себя, и начинаю его инструктировать, но вовремя спохватываюсь, взяв себя в руки. В конце концов, Галчонок ясно сказала, что особой дополнительной охраны близ их шатров нет. Следовательно, Вяха попросту не успел послать гонца и можно чуть подождать, ибо тут я гораздо нужнее, поскольку ситуация патовая. Татары не могут смириться с неизбежным, а мы хоть и взяли такие ценные трофеи, но покинуть их лагерь беспрепятственно не можем. Значит, надо задействовать для уговоров их командиров, а кому этим и заниматься, если не мне?

Выдергивал я из ханского окружения лишь тех, кто станет трудиться на совесть, уговаривая воинов угомониться, ибо они сами слишком много теряют в случае гибели Кызы. Да еще тех, кто стоял у шатра не один, а с сыном. У них тоже прямой интерес, чтобы все закончилось мирно – сын в закладе. Откуда я узнал про всех них? Спасибо консультациям Фарида-мурзы. Или вы думаете, я ради праздного любопытства выспрашивал его о наиболее знатных людях в окружении хана?

Говорил я с ними недолго, торопливо изложив самую суть. Либо они нас выпускают вместе с бывшими пленницами и тогда с головы хана и его сыновей не упадет ни один волос, либо… Мы, конечно, погибнем, спору нет, но я и мои люди к этому готовы. Зато и в живых никто из этой троицы не останется. Один выстрел в мешки с порохом – и красноречивый кивок на телегу, которую к тому времени подкатили вплотную к Кызы и его сыновьям – и от них клочков не соберут.

Груздь, стоящий подле меня, понимающе склоняет голову, полагая, что стрелять придется ему, а я продолжаю. Мол, сейчас я их отпускаю – кивок спецназовцам и острые ножи взрезают веревки на их руках – но им придется угомонить своих воинов.

Про то, что и хану с сыновьями, и их отпрыскам, придется отправиться с нами в Москву, я благоразумно умалчиваю. Об этом успеется. Когда угомонятся, обязательно начнется следующая стадия переговоров, и тогда….

Одиннадцати не было – где-то произошла промашка, осечка, прокол, просчет, потому что в глазах спецназовца Скока, наконец-то прискакавшего с весточкой от Вяхи Засада, плещется такой испуг, что мне сразу понятно: рули у ракеты заклинило и дальше нормальный полет невозможен.

– Живы?! – заорал я. – Они живы?!

Скок торопливо закивал.

Фу-у! Значит, полетаем по орбите, повращаемся. А рули и починить можно, не страшно. Ничего не страшно в этой жизни, кроме одного – того, что по счастью не произо…

– Тока худо там, – выпалил он.

– Ксения? – похолодев, выдавил я.

Скок потупился.