Бюро волшебных случайностей

- Да нет, она клофелинщица. Ну, приходит к клиенту домой, подливает ему в выпивку клофелин и обчищает квартиру. Так ты риэлтор?

- Да почему риэлтор-то? У меня своя контора. Оказываем всякие услуги. Конфиденциального характера.

- А-а-а! - протянула Даша. - Жаль. Риэлтор - это... Это неплохо.

- А ты здесь за что? - в свою очередь поинтересовалась я, хотя не могу сказать, что мне это было так уж интересно.

- За квартирку, - заметив мое недоумение, она пояснила: - Ну, за кражу квартирную. Я здесь уже в третий раз. Но раньше наводчицей была, так что меня только подозревали. Ребята не сдавали. Оба раза на следующий день отпускали. А тут прямо на хате взяли. Сигнализация, чтоб ей.

Теперь мне стал понятен ее интерес - вполне профессиональный - ко всему, что хоть как-то связано с квартирами.

- А та, внизу? - я кивнула в сторону крупной черноволосой женщины лет сорока, которая лежала на нарах в полной прострации.

- Это Викса, - объяснила Даша. - Не знаю, имя это или кличка. Викса и Викса. Может, Вика. Черт ее знает. Она на герыче погорела. На героине то есть.

- А Ольга Матвеевна?

- Это вообще цирк, - усмехнулась Даша. - Старая мошенница. Дурит лохов на антиквариате. Мебель там, безделушки, всякая мура. Типа эксперт. Берет на экспертизу. Если что стоящее, цену занижает до самого плинтуса, мол, это мура, фуфло. Потом приезжает ее дружок, антиквар, и скупает все по дешевке. А потом продает уже по нормальной цене.

Тут мне приспичило в туалет. Вы пробовали делать свои дела на глазах у совершенно незнакомых людей? Вот то-то. Наверно, я предпочла бы оказаться в соседней «времянке» без унитаза, терпеть до пожелтения в глазах и умолять «гражданина начальника» о снисхождении к малой человеческой нужде.

Наконец я поняла, что больше терпеть не могу. Либо случится конфуз, либо я окончу жизнь, как несчастный астроном Тихо Браге, который умер от разрыва мочевого пузыря на пиру у императора Рудольфа, не смея выйти - император этого не любил. Поэтому пришлось сцепить зубы и сползти вниз.

Щербатый унитаз с ржавыми потеками вонял, вода текла сплошным водопадом, шум ее то нарастал, то почти стихал, заглушаемый писком полувыгоревшей лампы. Чуть не плача, я повисла над унитазом в позе орла.

«Господи, это ведь только начало!» - стучало у меня в голове, и когда я карабкалась на свое место, и потом, когда тщетно пыталась уснуть. Свет бил в глаза, гудение лампы тупой пилкой терзало нервы, от вони к горлу покатывала тошнота.

В какой-то момент мне показалось, что я умру. Прямо сейчас. Стоило закрыть глаза, и я видела Вовкино лицо - странно спокойное, словно ему вдруг открылась какая-то высшая тайна, недоступная моему пониманию. И ярко-алое, какое-то сюрреалистическое пятно на снежно-белой рубашке...

Что-то Антон не торопится. Часы у меня, разумеется, забрали, но прошло уже не меньше двух часов, как я сижу здесь, в камере. Или они решили не пускать его ко мне до утра? Может такое быть? Если бы я только знала, что меня ждет! Ни за что не вышла бы из троллейбуса у филфака университета, поехала бы прямой наводкой на 22-ю линию - подавать документы на юридический факультет.

Арестовали меня в семь вечера, нет, в начале восьмого. Минут десять от Вовкиного дома до РУВД, куда доставили на заднем сидении потрепанной «шестерки», в наручниках, зажатую между двумя внушительной комплекции субъектами. Потом не меньше часа меня допрашивал хмурый следователь с жуткой фамилией Добролобов. На мой взгляд, она ему шла, как вторая кожа. Тем более что первая, красная, блестящая и угреватая, не шла ему совершенно. К тому же у него были омерзительные уши, большие, хрящеватые и закатно багровеющие из-под неряшливой прически мышиного цвета. Фигурой он напоминал спичечный коробок с головой. Я пыталась прикинуть, сколько же ему лет, но поняла, что это безнадежно: может, двадцать пять, а может, и сорок пять, не разберешь.

Господин Добролобов долбил одни и те же вопросы в разных сочетаниях, демонстрируя изрядное знание законов комбинаторики. Но мои ответы его вряд ли интересовали, потому что, спрашивая, он исходил из какой-то готовой схемы, в которую все, мною рассказанное, никак не вписывалось. Он элементарно не верил ни одному моему слову. Впрочем, немудрено. Я бы тоже не поверила.

На исходе часа я уставилась на Добролобова гипнотизерским взглядом и заявила, что не скажу больше ни слова без адвоката. Потому что имею право. Что-что, а вот это я знала твердо. От Антона, разумеется.

- Будет тебе белка, будет и свисток, - сардонически усмехнулся он. - Чуть позже.

- Нет, сейчас! - настаивала я.

- Милочка, вы можете позвонить не какому-нибудь адвокату, а только тому, кто уже вас обслуживает. Есть у вас такой? Если нет, то придется подождать. Либо родственники найдут, либо мы вам дадим.

- Адвокат у меня есть. Можно? - я потянулась было к трубке, но Добролобов, гадко усмехаясь, меня остановил.

- Минуточку, - он сам снял трубку и вопросительно поднял подбородок. - Ну, говорите номер.