Бьющий на взлете

Стоп. Такое было только раз, с Элой, и только с нею, уже прошедшей метаморфоз. Так стало быть, и эта?! Ему все-таки повезло, попалась еще одна несравненная редкость? И получится прикоснуться к тому самому коллективному сознанию в одном человеке? Возможность невыразимо будоражила в нем приключенца, исследователя жизни и женщин. Инсектосекс — это же охрененно круто попробовать, когда у него еще будет такой шанс? Жизнь — ничто, кроме как ощущение, почему бы не взять теперь? Вспомнить, каким он был всегда, но пройти фазу со всем вкусом и полнотой. Пять лет в заточении внутри самого себя! Покуда плоть не распалась на нем, пережить то, что можно пережить — остроту бытия. За интенсивность чувств позволительно и заплатить риском. Хотя они же не убивают самцов своего вида… Странно, почему его проняло только теперь?

Теперь он видел. Конечно же. Самка его вида.

Пусть это не то, чего он хотел бы, но то, что мог получить. Грех отказаться. И зеркало. Зеркало здесь висело напротив кровати, бесстыдно и очень заманчиво отражая постель. Это что же, повезет и увидеть метаморфоз в процессе? Рубашка в тон глаз слетела под ноги, заскрипела молния платья. Она высвобождалась из шелка в самом деле как имаго из нимфы, в черном кружеве белья томно горели розовые соски. Уже самое начало заставило его остро пожалеть, что свою такую он предпочел убить, а не овладеть ею. Эх, как бы это было у них… А потом он забыл обо всем, что было, обо всех прежних, и осталась только эта, теперешняя. Тело Джудит было тяжелым, веским, плотным, упругим. Оно наполняло руки и рот, оно звало наполнить его собой. Его не остановило бы, даже если бы она под ним умерла. Зов, это был зов.

И успел еще спросить:

— Как ты хочешь?

— Как хочу? Резко, грубо, сзади, и чтоб ты слил в меня до последней капли, досуха. Ох, какой же ты красавец…

Одну руку запустила ему волосы на затылок, перебирая пряди, другой расстегнула ремень на брюках, проникла внутрь. Плотно взяла, умело, уверенно, чувствительно восхитилась объемом в форме, ощущение стало таким ярким, почти болезненным, а после… словно моментом в теле замкнуло электрическую дугу, и больше он ничего не помнил.

Глава 25 Королева

Рот пересох.

Глаза открыть было больно.

Язык похож на мешок песка, прилипший к нёбу.

Судя по жесткости субстрата, лежал он на полу. А на постели сидела Джуд, на его груди покоились ее ноги, скрещенные в щиколотках, обутые в туфли на каблуке, и одна из шпилек глубоко входила в грудную мышцу, но, по сравнению с головной болью, оно было несчитово. Цепочка на щиколотке. Курва мач.

— Надеюсь, ты успела получить удовольствие, потому что я лично ни хрена не помню. Хотя и не сомневаюсь, что точняк был блистателен.

— Удовольствие? Ну, некоторое количество белковой пищи я получила. А что, собственно, с вас взять-то еще, на что вы годны?

Сняла ноги с груди, вот спасибо, низкий вам поклон, пани, потянулась к столу, цапнула бокал с выдохшейся газировкой просекко. В узкой щели окна за приоткрытой ставней противно орали чайки. Номер был похож на банку с формалином. Вот оно что напоминало-то.

— Что ты мне сыпанула в вино?

— Я? Ничего.

Она наклонилась.

Нарочно же наклонилась так, чтобы буфера, упакованные в черное кружево, вызывающе порнографичное на сливочно-белой коже, вывалились напоказ. И можно было рассмотреть искусный рисунок на левой груди, не больше дюйма — хризантема, да.

И стрекоза.

Вот и повстречал героиню книги. Естествоиспытатель хренов.

Тело не слушалось ни в чем, еле-еле шевелилась только раскалывающаяся от боли голова. Ужасное ощущение беспомощности. Паралича. «Ключевое слово — в параличе». Эх, Новак, знать бы, когда снова вспомнишь твои слова.

— А, — до нее дошло. — Бедняжечка, ты никогда не ощущал, что такое — легко прикусила liebe? Ну, вот это оно.

С трудом сглотнул, прохрипел:

— Вы же не убиваете самцов своего вида…

— Это правило было установлено только сто лет назад, да и сейчас так жестко не соблюдается. Я и не убила — обездвижила. Хотела бы убить…

Подошла, наклонилась, ласково рассматривая линии тела, выпуклости торса… заключила:

— Хотела бы убить — уже переварила бы. У меня отменный фермент.

Не, потрахаться, конечно, хотелось, но не так, чтоб сорвало башню танка. Хватанул адреналина, называется. Эла права была — как есть мудак. Да еще и старый мудак вдобавок, что унизительней. Ничего, выкрутимся. Главное заговорить.

— И вообще, с чего с тобой трахаться. Ты же не принес дар. Это у людей можно задарма — и свалить в закат, у нас нет. Съедят. Тебе не говорили? Так ты совсем необученный… старый и необученный. Прикол. Не думала, что такие еще бывают… как же тебе удалось-то тогда…

Оборвала на полуслове. Развернулась, наклонилась, шарила в его вещах, что-то разыскивая. Никогда еще упругий женский зад не выглядел для Гонзы настолько асексуально.

— Тебе что надо? — даже собрать предложение в три слова вызывало резкую боль в висках и приступ сердцебиения.

— То, чего у тебя при себе нет, к сожалению. Придется кое-кого навестить…