Бизнес и/или любовь. Шесть историй трансформации лидеров: от эффективности к самореализации

Вместо этого люди часто воспроизводят в своей жизни какие-то странные отношения, которые называют любовью, и социум поддерживает их в этом убеждении. Многие женщины могут мерить любовь мужчины количеством роз в букете и ценой подарков, а свою любовь к мужчине ассоциируют с количеством и качеством бытовой заботы и безотказностью в сексе. Мужчины могут считать любовью сильное сексуальное влечение или постоянную опеку «слабой женщины». Мои клиенты-лидеры свято верят в то, что, загоняя детей к достижениям палками, отнимая у них право на выбор или осыпая их фантастическими материальными благами, они любят их. Слезы детей и их боль – не в счет, потому что родители желают им добра… Список этих странных форм «любви» разнообразен и бесконечен. Но, если задуматься, во всех этих отношениях есть кое-что общее.

Представления о любви сводятся к сексу, деньгам, контролю и ублажению прихотей. Это основной набор невротических ценностей нашего невротического общества, вокруг которых вращается большинство людей в поисках любви. Но невротические ценности являются ложными потому, что, ориентируясь на них, мы не сможем пережить счастье любви, как бы искренне и страстно этого ни хотели…

Что же толкает людей покупаться на ложные ценности и принимать их всерьез? Я уверена, что человек, который любит себя, чувствует себя ценным и внутренне свободным, будет выбирать такие отношения, которые приносят именно ему удовлетворение и ощущения счастья. Он никогда не примет за ориентиры невротические ценности. Они для него пустые картонные декорации.

Почему люди так мало любят себя?

Это сложный, но очень важный вопрос. Прежде всего потому, что родители людей, которым сейчас 30–60 лет (а именно они находятся в активной фазе жизни и определяют реальность), не смогли им дать образца этой здоровой любви и уважения, не заложили здоровую личностную платформу. Не смогли не потому, что не хотели, а потому, что были закованы в свои сценарные представления о «правильном» и жесткие социальные роли.

Безусловно, мы имеем дело с неблагодатной почвой. Многие десятки лет уважение к человеку и право на выбор были вне закона. С этого все начинается, ведь это трещина в самой платформе пирамиды потребностей человеческой личности.

Любить себя считалось неправильным эгоизмом и порицалось. Заботиться полагалось об общем благе. Принести себя в жертву на алтарь общего дела – вот это считалось добродетелью. Женщина должна была выйти на работу через три месяца после родов, оставив младенца с чужими людьми. Человек не мог себе позволить быть уязвимым, это считалось позорной слабостью. Люди должны были соответствовать идеалу строителя коммунизма. Идти вперед, никогда не сдаваться, создавать себе трудности, а потом их самоотверженно преодолевать. И при этом даже не всплакнуть.

Целая страна жила в реальности, где не было места ни здоровой заботе, ни теплу, ни уважению к человеческому достоинству. А сверху все это было припорошено какими-то слащавыми словами о добре, единстве и ожиданием светлого и счастливого будущего для всех. Как пел в своей культовой песне Виктор Цой: «Все говорят, что мы в месте… Все говорят, но немногие знают, в каком…»

И вот это изуродованное представление о любви глубоко вошло в нас и стало существенной частью нашего культурального скрипта. Поэтому мы сегодня бессознательно воспроизводим то жесткое, потребительское отношение к себе, то его полную противоположность – погоню за удовольствием и материальным успехом.

Наше сегодняшнее общество, в отличие от общества советского, – это лишь другая крайность невротического диапазона. И то, и другое по своей сути деструктивно. Люди, уставшие от внутреннего и внешнего деспотизма, от тотального дефицита, бросились в погоню за удовольствием, уставшие от нищенства погнались за богатством. Вот и всё.

Это ответ на вопрос, почему сегодня так много детей активных и успешных людей мучается от праздности и пустоты. Им по 20–25 лет, а они вообще не понимают: зачем трудиться? И так всё есть.

К настоящей, здоровой любви это по-прежнему не имеет никакого отношения.

Древние греки были мудрее нас. Еще в античные времена они разделяли эрос (влюбленность) и агапэ (вид любви, который описывает сущность и характер Бога: преданная, бескорыстная и безусловная).

Когда мы говорим об иерархии потребностей Маслоу, то после базовой потребности в безопасности следует потребность в любви, близости, принятии. Думаю, он имел в виду агапэ.

Невротическая любовь

Любовь зла – полюбишь и козла.

Русская пословица

Это не любовь зла. Зол и жесток наш бессознательный сценарий, который толкает нас на воспроизведение нездоровых моделей близких взаимоотношений, которые мы унесли с собой из детства. И неважно, что мы могли страдать и плакать, чувствовать себя несчастными в детстве и молиться скорее вырасти, чтобы убежать навсегда от этой болезненной зависимости.