Бизнес и ничего личного

Я благодарно кивнула. Никита потупился, ну просто провинившийся ребенок, и мрачно заявил:

– Тормоза неисправны были.

– В смысле, с ними что-то случилось из-за аварии? Или от старости? – понадеялась я.

– Да нет, – хмыкнул Никита. – Где-то за неделю до того ДТП я эту машинку от и до проверил, отсмотрел, полное ТО сделал. Техобслуживание, в смысле. И масло сменил, и незамерзайку залил, и все что надо смазал. Ну и тормоза проверил, разумеется. А авария к тормозам никакого отношения точно не имеет. Скорее уж, тормоза – к аварии.

– Вы имеете в виду… – напряглась я.

– Что кто-то специально подрезал тормозные тросики, выводя тормоза из строя.

– А! Вспомнил! – воскликнул Соколовский. – Костя же говорил что-то о том, что затормозить не смог. А я и не прислушался – не до того было, если честно.

Вот это здорово! То есть мужика попытались убить еще за пару дней до ножа. Или раньше? Или не убить, а запугать?

– Никита, вы говорите, что тросики перерезали. Это как? К чему может привести? Это можно расценивать как попытку убийства?

– Убийства? – чуть побледнел Никита.

Соколовский ему заметил:

– Потом расскажу. Давай пока о тормозах.

– Ага… Значит, тормоза. Их… ну не перерезали, это сленг такой, а скорее перекусили не полностью, перетерли, что ли. Знаете, берутся не слишком острые кусачки – и металл сильно ослабляется. Если перерезать тормоза, это сразу бросится в глаза. А вот кусачками… Они рвутся в самое неподходящее время, если резко газануть или затормозить. И машину несет. А пока плавно едешь – и не заметишь.

– Это повреждение точно было сделано специально? – на всякий случай уточнила я.

– А как же еще? – фыркнул Никита. – Новенькие тормозные тросики за неделю не перетрутся при всем желании. И за месяц, и за год – вряд ли. А вот если их «перекусить» частично, ослабить – тогда другой вопрос.

– Тормозные колодки у вас на месте? С этими самыми тросиками? – насторожилась я.

– Ну конечно, на месте. Отдам шефу, тот – владельцу машины. А уж владелец пусть думает, опасаться кого или в полицию заявлять. Это, между прочим, дело подсудное – повреждение чужой собственности, угроза жизни, получается, – резко высказался Никита. Я мысленно выдохнула: ну значит, тормоза есть. Уже соль, когда до преступника доберусь, можно будет его хоть чем-то припугнуть.

– Господа, я бы вас очень попросила собрать мне пакет документации по обслуживанию машины Воротниковского, в том числе заполнить документы по последнему происшествию. Приложить к ним тормозные колодки с этими самыми тросиками – в пакете, хотя смысла в этом особого нет, пальчиков не найти. И все это убрать в сейф. У вас же есть сейф?

Соколовский кивнул. Никита озадаченно замер. А я продолжила:

– Я же могу на вас рассчитывать, правда? А когда мне понадобятся доказательства, я к вам за ними обращусь.

– А в полицию как же – сообщать? – поинтересовался Николай Тимофеевич. А я серьезно так задумалась. С одной стороны, и надо бы – мы все люди законопослушные. А с другой – на кой сейчас полицейским возможное покушение на убийство и так уже убитого мужика? Заводить дело и им заниматься? Ох, вряд ли. Я тут лучше сама разберусь. Так я и сказала. А потом внезапно сообразила:

– Слушайте, а как же, если при торможении эти тросики рвутся, машину выводить из гаража?

– Во-первых, могли перерезать в тот момент, когда Воротниковский ее вывел из гаража и закрывал ворота. Это дело недолгое, если умеючи, – ответил Никита. – Во-вторых, на улице где-то подловить могли – он же где-то парковался, правда? Ну а в-третьих, могли и в гараж пробраться, там подсечь. Из гаража ведь никто не выскакивает на третьей скорости, чтобы затормозить через пару метров. Напряжение невысокое, тросики справляются. А чуть на дороге рисковая ситуация возникнет – тут и каюк.

– Ладно, тогда еще одна просьба, – кивнула я. – Никита, вот все, что вы мне сейчас рассказали, запишите, пожалуйста, умным языком. Ну, со специальными терминами, как вы умеете.

– Это что, меня в суд могут потащить?

– Ну не в качестве же подсудимого! – отбрила я.

– Напишет, все он напишет, не волнуйтесь.

– Спасибо.

«Да, теперь уже спокойно можно отбросить версии о том, что Воротниковский совершенно случайно попал под руку хулигану или что его убили из-за ревности. Хотя из-за ревности и может быть… Нет, такие хитросплетения на бытовой почве никто устраивать не будет. Ясно, что Воротниковского убирали целенаправленно. Только вот за что? Кому он так насолил или перешел дорогу?»

Мои размышления были прерваны вопросом Никиты:

– Я вам еще нужен?

Соколовский тоже вопросительно посмотрел на меня.

– Никита, если вас не затруднит, я бы хотела осмотреть машину. Вы, наверное, знаете, где там можно хранить что-то ценное, правда?

– Наверное, знаю, – хмыкнул парень. – Пойдемте?

– Еще пара вопросов к Николаю Тимофеевичу, хорошо?

– Ну ладно, тогда я вас в мастерской подожду. – И Никита вышел. А я обратилась к Соколовскому:

– Николай Тимофеевич, с тормозами все понятно. Но, может быть, у вас есть мысли: кто мог все это подстроить? Слышали что? Или Воротниковский что-то упоминал мельком?