Бладхаунд. Играя на инстинктах (СИ)

«…как Нареченная Мгла», – закончил за него Бладхаунд. И в ту же секунду Марк понял, что значили слова тенебриса «принеси черную жертву». Он медленно обернулся к своему изолятору, дверь в который все еще была открыта. На пороге стоял Шеогарат и принюхивался, забавно вытянув мордочку, водя носом из стороны в сторону. Котенок не спешил покидать знакомую территорию, видя перед собой большое открытое пространство.

– Нет, – прошептал Марк. – Нет, нет, нет…

– Ты чего? – Сакура посмотрел ему в лицо. – Все в порядке?

– Нет, нет, – продолжал твердить Марк, а Бладхаунд напирал на него изнутри, повторяя, что это единственный выход. «Тенебрис сказал, что у Даши и Лары мало времени, – с жаром шептал охотник. – Нет причин не верить ему, ведь все его слова до сего момента подтверждались».

– Даша, – позвал Марк одними губами. – Милая моя… – он сглотнул, затем медленно поднял глаза на Сакуру и тот отшатнулся. – Сейчас я вернусь в свой изолятор, а ты закроешь за мной дверь, хорошо? И вновь откроешь ее через десять минут.

– Я не понимаю… – парсер отвел глаза, не в силах выдержать взгляд Марка, в котором плескалась ледяная чернота.

– Ты слышал меня, – Марк взял парня за плечо и повел обратно к своему изолятору. Когда они подошли к двери, Шеогарат быстро шмыгнул в комнату. – Закрывай. И открой ровно через десять минут.

Когда он вошел и взял котенка на руки, тот сразу начал урчать и ластиться. Сакура поднес запястье к панели замка, бросил на Марка затравленный взгляд и не узнал его. Это был какой-то другой человек. С угольно-черными глазами без зрачков и целью, на пути к которой он готов сделать все, что потребуется.

Когда дверь закрылась, Марк вздернул правую штанину и освободил свой стилет из реактостекла, примотанный к икре обрывком простыни.

– Самодовольный тупица, – пробормотал он, имея ввиду Ника Бострома. – Так уверен в своем превосходстве, что даже не удосужился нас обыскать.

А тенебрис не солгал, сказав «знания в тебе». Марк чувствовал, как из разума Бладхаунда в его голову проникают образы и символы. Тайные, древние, забытые, запретные. Они рассказали, как провести ритуал и принести жертву Храму Тайн, чтобы получить благословение Порчи. Малая жертва даст малые силы, но этого хватит на призыв Нареченной Мглы. А большего не требуется.

«Пока», – добавил Бладхаунд, и Марк мог бы поклясться, что будь у охотника физическое воплощение, он бы сейчас скалился в жестокой ухмылке.

«Надеюсь, ты ошибаешься», – мысленно вздохнул парень и осторожно положил котенка на пол. В унисон мурчанию черного шерстяного комочка он начал произносить слова, от которых немел язык, сводило мышцы и волосы вставали дыбом по всему телу.

– Лайя нито аар дагааз, – шептал он слова, которые невозможно перевести ни на один из человеческих языков, а сам повторял про себя: «Лара, милая, я приду, я приду за тобой!», и это тоже было заклинанием.

Потом он сжал хрупкую шею котенка, фиксируя его на теплом жемчужно-белом полу, и животное, впервые столкнувшись с проявлением силы со стороны человека, перестало мурчать, почуяв неладное. А когда острый стилет из реактостекла впился ему в грудь, зверек завизжал так громко, что Марк вздрогнул всем телом. Парень стал выкрикивать слова заклинания, лишь бы перекрыть плачь котенка, так напоминавший детские всхлипы.

Он продолжал вести нож вдоль ребер животного вниз до самой промежности. Алая кровь – так много крови для такого маленького существа! – вырывалась из разреза упругими толчками и быстро растекалась по полу, образуя отвратительный узор смерти. Марк сквозь слезы читал заклинание и вспоминал маленькую Лару. Ее ослепительную улыбку, искренний смех, напоминавший музыку ветра, дробный топот маленьких ножек, которые едва научились удерживать тельце в вертикальном положении…

Котенок перестал визжать и вырываться с последним словом, слетевшим с почерневших губ Марка. Парень отпустил животное, которое все еще смотрело на него немигающим взглядом, полным ужаса и непонимания. Котенок конвульсивно подергивался, его пасть была открыта, из нее вытекала кровь, разжиженная слюной. Ему оставалось меньше минуты.

Марк закрыл глаза, не в силах смотреть на то, что его руки сделали дальше. Он вырезал котенку правый глаз, а потом сердце – до сих пор бьющееся сердце! – и поменял их местами. Парень ужаснулся тому, как быстро и точно проделал все это.

– Нет, – прошептал он. – Это делаю не я. Это делаешь ты.

Бладхаунд в ответ лишь рассмеялся, а Марк выронил нож и опустил дрожащие пальцы в кошачью кровь. Не открывая глаз, он позволил руке самой выводить на полу тайные знаки, которые сразу же стали наливаться черным огнем.