Благодать и стойкость. Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер

Мы с Трейей переехали в Вилледж в 1985 году. А я стал одним из злополучных двух сотен.

Среди тех, кто пострадал от этой болезни, примерно треть проболела ею шесть месяцев, другая треть — от двух до трех лет, а оставшаяся треть страдает от нее и сейчас (многие из них до сих пор госпитализированы). Я относился ко второй трети. В числе моих симптомов были мышечные спазмы, сильные судороги, хроническая высокая температура, воспаленные гланды, ночная испарина, а хуже всего — чудовищное истощение сил. Я вставал с кровати, чистил зубы и понимал: на сегодня работы достаточно. Я не мог подняться по лестнице без постоянных остановок.

Сложность была в том, что, заболев, я не знал об этом. «Заболевание Икс» постепенно овладевало мною, и я чувствовал себя все более и более вымотанным, опустошенным, подавленным. Я никак не мог понять, почему мне настолько

плохо. А на это накладывалась естественная подавленность из-за состояния Трейи и моей жизни в целом. Моя депрессия — отчасти настоящая, отчасти невротическая, отчасти спровоцированная «заболеванием Икс» — прерывалась только периодически возникающими приступами нервозности, когда отчаяние моей ситуации швыряло меня из депрессии в панику. Было чувство, что я утратил контроль над своей жизнью. Я не понимал, почему должен терпеть удары и издевки, которые посылает мне разъяренная фортуна. Порой на меня накатывали суицидальные мысли.

Но главной проблемой, перекрывающей все остальные, был тот простой факт, что, желая во что бы то ни стало помочь Трейе, я больше года полностью игнорировал свои интересы, свою работу, свои потребности, свою жизнь. Я поступил так по собственной воле, и, если бы такая же ситуация возникла снова, я не колеблясь поступил бы так же. Но теперь я сделал бы это по-другому, позаботившись о системе собственной защиты и с более ясным пониманием того, насколько тяжела ноша человека, который все время поддерживает другого.

За время болезни Трейи я усвоил множество уроков. Одна из самых важных причин, по которой я собираюсь описывать этот невероятно тяжелый период в нашей жизни, заключается в желании помочь другим избежать тех ошибок, которые сделал я. Опубликовав статью о том, что приобретает и теряет человек, поддерживающий другого, и я, и мой издатель были поражены колоссальным количеством откликов, которые она получила. Мне пришли сотни взволнованных писем от людей со всего мира, людей, которые прошли через подобное и которым не с кем было поговорить о трудностях, через которые им пришлось пройти. Но как бы мне хотелось стать авторитетом в этой области, пройдя более щадящий путь!

А тем временем я мучился, «болезнь Икс» шла своим чередом, и мое беспокойство по поводу ситуации в целом — болезни Трейи и собственной грустной судьбы — медленно нарастало, а на все это накладывалась определенная доля настоящего истощения сил. Я полтора года был не в состоянии серьезно заняться своими книгами. До этого писательство было моей жизнью. Это был мой даймон, моя судьба, мое предназначение. В течение десяти лет я писал по книге в год. Как большинство мужчин, я отождествлял себя со своей работой, поэтому когда она неожиданно прекратилась, то завис в воздухе без страховочной сетки. Приземление было болезненным.

Но самым неприятным было то, что я прекратил медитировать. Мое мощное чувство Свидетеля стало медленно испаряться. Передо мной закрылся путь в «центр циклона», и теперь для меня остался только сам циклон. Из-за этого, больше чем из-за чего-то другого, мне было так трудно пережить непростые времена. Потеряв доступ к чистому открытому сознанию — своему Свидетелю, своей душе, — я остался наедине с замкнутым «я», с Нарциссом, безнадежно влюбленным в собственное отражение. Казалось, что, потеряв свою душу, я остался только со своим «эго», — при любых обстоятельствах эта мысль пугает.

Но, как мне кажется, самая опасная ошибка состояла в том, что во всех своих напастях я стал обвинять Трейю. Я по собственной воле решил отложить в сторону свои интересы, чтобы помогать ей, а когда отказался от этих интересов — отказался от писательства, от редакторских работ, от медитации, — то попросту решил, что виновата Трейя. Виновата в том, что у нее рак, виновата в том, что моя жизнь пошла под откос, виновата в том, что я потерял своего даймона. Экзистенциалисты называют это «дурной верой» — дурной, потому что ты не берешь на себя ответственность за свой выбор.