Благодать и закон. Толкование на Послание апостола Павла к римлянам

Итак, какое преимущество быть Иудеем, или какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях, а наипаче в том, что им вверено слово Божие. Ибо что же? если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак. Бог верен, а всякий человек лжив, как написано: Ты праведен в словах Твоих и победишь в суде Твоем. Если же наша неправда открывает правду Божию, то что скажем? не будет ли Бог несправедлив, когда изъявляет гнев? (говорю по человеческому рассуждению). Никак. Ибо иначе как Богу судить мир? Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что еще меня же судить, как грешника? И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро, как некоторые злословят нас и говорят, будто мы так учим? Праведен суд на таковых (Рим. 3:1–8).

Приведенный отрывок некоторыми комментаторами воспринимается как самое загадочное и сложное для понимания место во всем послании[84]. Аргументация Павла здесь настолько слаба и темна, утверждают другие исследователи, что послание только выиграло бы, если бы весь отрывок был опущен[85]

. Причиной столь резких суждений являются, в частности: обилие длинных вопросов и коротких ответов, что идет вразрез с характерным для Павла предпочтением коротких вопросов и длинных ответов; неясность, полемизирует ли Павел с воображаемым оппонентом или просто излагает собственные мысли в вопросоответной форме; противоречие между Рим. 3:1 («какое преимущество быть Иудеем, или какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях») и Рим. 3:9 («итак, что же? имеем ли мы преимущество? Нисколько»)[86].

На наш взгляд, однако, отрывок вписывается в общую цепь рассуждений Павла о значении ветхозаветного закона, а кажущаяся непоследовательность в ответах на сходные вопросы объясняется антиномизмом богословской мысли Павла. Взаимно противоречивые утверждения уживаются в ней постольку, поскольку само христианство не укладывается в рамки рационального мышления, но представляет собой «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1:23). Павел и не ставит перед собой задачу быть логически последовательным: тайну христианства он раскрывает через серию антиномичных утверждений, в совокупности составляющих то, что он называл «юродством проповеди» (1 Кор. 1:21). В данном контексте кажущееся отсутствие логики является делом сознательного выбора, выражением определенной проповеднической стратегии.

Предыдущее изложение могло привести к мысли о том, что у иудеев нет никакого преимущества перед язычниками: все равны перед Богом, и тех и других Он будет судить. К этой мысли Павел в конце концов и возвращается. Но начинает он с неожиданного заявления об абсолютной ценности ветхозаветного закона безотносительно к тому, как этот закон применяется на практике. Неверность людей не может уничтожить верность Бога: вот важнейший вывод, который читатель должен сделать из этого отрывка.

Вопрос о том, какое преимущество быть иудеем, имел для Павла первостепенное значение. Свое иудейское происхождение Павел неоднократно подчеркивал; более того, он им гордился. В 11-й главе Послания к Римлянам он скажет: «…Я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова» (Рим. 11:1). В Послании к Филиппийцам Павел говорит: «Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев…» (Флп. 3:4–5). Сравнивая себя с другими апостолами во Втором Послании к Коринфянам, Павел пишет: «Они Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово? и я» (2 Кор. 11:22).

Будучи иудеем, Павел сознавал себя принадлежащим к тому изначальному религиозно-этническому ядру, из которого развилось христианство. Но он ясно сознавал, что в долгосрочной перспективе люди, принадлежащие к другим народам и воспитанные в иных религиозных традициях, будут занимать все больше места в быстро растущей христианской Церкви. С учетом этой перспективы – имеет ли израильский народ какое-то свое, особое место в христианской общине? Сохранится ли это место за ним? Ответить на эти вопросы для Павла было чрезвычайно важно.