Благородный Дом. Роман о Гонконге

И какая разница, чем торговать — „белыми порошками“ или солью? Никакой. За исключением того, что в дурацком законе заморских дьяволов написано: одно — контрабанда, а другое — нет! Айийя, двадцать с лишним лет назад, когда варвары проиграли свою, ети её, войну злодеям с Восточного моря[118], правительство установило здесь монополию на эту торговлю.

Разве не на опиуме построена торговля Гонконга с Китаем? Именно на одном опиуме она и развилась, на опиуме, выращенном в варварской Индии.

А теперь они уничтожили поля, где сами его выращивали, и пытаются представить дело так, будто этой торговли никогда не было, будто это страшное преступление, за которое можно получить двадцать лет тюрьмы!

Айийя, как цивилизованному человеку понять варвара?»

Он сплюнул с отвращением и спустился вниз.

«И-и-и, — устало размышлял он. — Трудный был день. Сначала исчезает Джон Чэнь. Потом в аэропорту берут с поличным двоих этих кантонских губошлепов, падаль собачью, и моя партия винтовок попадает в руки полиции, так её и так. Днем мне передают письмо от Тайбаня: Приветствую Досточтимого Старого Друга. По размышлении предлагаю тебе определить Седьмого Сына к противнику — так будет лучше для него, лучше для нас. Попроси Черную Бороду встретиться с тобой сегодня вечером. Позвони мне потом». На письме был оттиск личной печатки Тайбаня и подпись — Старый Друг.

Старый Друг для китайца — это человек или компания, которые в прошлом оказали исключительную услугу, или деловой партнер, доказавший за долгие годы свою надежность и выгодность сотрудничества. Иногда годы переходили в целые поколения.

«Да, — думал У, — этот тайбань — старый друг. Именно он предложил оформить для Седьмого Сына свидетельство о рождении, дать ему новое имя и отправить в Золотую Страну. Именно он уладил все проблемы, устранил препятствия для поступления в великий университет и незаметно следил за парнем. Это он подсказал мне, как выучить одного из сыновей в Америке, чтобы не было даже намека на связь с опиумом.

Какие глупцы эти варвары! Да, так оно и есть, но все же этот тайбань далеко не глуп. Он действительно старый друг — и Благородный Дом тоже».

У помнил, сколько он и несколько поколений в его семье тайно заработали с помощью Благородного Дома и без него, в мирное время и во время войны, доставляя любой дефицитный или контрабандный товар там, где это не могли сделать варварские корабли, — золото, бензин, опиум, резину, технику, медикаменты. Даже людей, которым они помогали выбраться с материка или попасть на него за немалую плату. Вместе с Благородным Домом и без него, но в основном с его помощью, с этим тайбанем, а до него — с его старшим двоюродным братом Стариком Крючконосым, а ещё раньше — с его отцом Бешеным Псом и отцом этого двоюродного брата. С ними клан У стал процветающим.

Теперь Четырехпалый У владел шестью процентами акций Благородного Дома, приобретенных за все эти годы и упрятанных в целом лабиринте подставных лиц с их помощью, но остающихся под контролем У, самой большой долей их бизнеса по перевозке золота, а также крупными вложениями в недвижимость, судоходство, банковское дело в Гонконге, Макао, Сингапуре, Индонезии.

«Банковское дело, — угрюмо думал он. — Я перережу племяннику горло, а прежде заставлю его съесть собственный „тайный мешочек“, если потеряю хоть один медяк!»

Спустившись вниз, он прошел в темную замусоренную главную каюту, где спал с женой. Она лежала в большой койке на соломе и повернулась к нему в полусне.

— Ты уже все? Ложишься?

— Нет. Спи, — благодушно бросил он. — Мне ещё нужно кое-что сделать.

Женщина послушно заснула. Она была его тайтай, главной женой, уже сорок семь лет.

У скинул то, в чем обычно ходил на джонке, и надел чистую белую рубашку, свежие носки, туфли и серые брюки с отутюженными стрелками. Он тихо закрыл за собой дверь в каюту и проворно поднялся на палубу, чувствуя себя в этой одежде очень неловко и скованно.

— Я вернусь до рассвета, Четвертый Внук, — предупредил он.

— Да, Дедушка.

— Смотри не спи!

— Да, Дедушка.

Он слегка потрепал мальчика по голове, потом прошел по трапам и остановился на третьей джонке.

— Пун Хорошая Погода! — позвал он.

— А… да? — отозвался сонный голос. Старик дремал, свернувшись на старой мешковине.

— Собери всех капитанов. Я вернусь через два часа.

Пун тут же насторожился:

— Выходим в море?

— Нет. Вернусь через два часа. Собери капитанов!