Благословенный Камень

— Тебе холодно, мой золотой? — Он уставился на нее большими круглыми глазами и внезапно затрясся еще сильнее.

Теперь уже к ним подошли и другие женщины, стали осматривать мальчика, трогали его и вполголоса выражали беспокойство.

Лалиари обняла ребенка и стала укачивать. Он вдруг захрипел и стал отчаянно ловить ртом воздух, Лалиари позвала Беллека. Когда подошел старик со своими амулетами и заклятьями, вокруг них уже собрался весь клан. Беллек осмотрел мальчика и начал его лечить. Он накладывал на тельце Джозу могущественные талисманы, бормоча магические заклинания. Затем он окунул пальцы в чаши с пигментом и начертил на лбу, груди и ступнях мальчика символы исцеления.

Джозу стало еще труднее дышать.

Кика стояла с краю и холодно наблюдала за этой сценой, с потрясающим равнодушием закидывая в рот орехи. Она и представить себе не могла, что Лалиари сначала предложит листья ревеня детям. Так что злой дух вселился не в Лалиари, а в мальчика. Кика была достаточно умна, чтобы понять, что другой возможности у нее уже не будет и что Дорон никогда не будет ей принадлежать. И все-таки она немного успокоилась, увидев на лице сестры страдание и наблюдая, как по щекам у нее текут слезы.

Джозу уже потерял сознание, и весь клан молча смотрел на него.

Потом он забился в агонии.

— Спаси его! — закричала Лалиари, прижимая к себе ребенка.

Конвульсии прекратились.

— Джозу? — в голосе Лалиари послышалась надежда.

Грудь мальчика поднялась в глубоком вдохе и стала медленно опадать. Потом он затих.

Это молчаливое сидение было самым горестным из всех, которыми клан когда-либо почитал мертвых, и даже когда они сворачивали лагерь — ведь теперь они должны были переехать, оставив маленькое тельце Джозу на произвол стихий — все молчали, двигались медленно и тяжело, а на лицах у всех была скорбь.

Люди, взвалив на плечи тюки, потянулись вдоль берега, а Лалиари даже не пошевелилась. Она сидела рядом с тельцем сына, и лицо ее было белее снега в горах. Члены клана нервно кружили вокруг, опасаясь, что она может накликать на них беду.

А когда она вдруг взяла застывшее маленькое тельце на руки и издала пронзительный вопль, все в страхе отпрянули. «Мы должны бросить ее», — говорили одни. «Но на ней газельи рога», — возражали другие. Дорон присел рядом с ней на корточки, его красивое лицо выражало нерешительность. Он протянул руку, но не посмел прикоснуться к ней.

Лалиари наконец затихла. Она совершенно успокоилась, взгляд ее был пуст и неподвижен. И направлен он был на пещеры в ближних утесах. И вдруг она вспомнила ту пещеру, в которой встретилась с Зантом и где был похоронен ребенок. Из небольшой сумки, висевшей у нее на поясе, она достала каменную статуэтку с синим кристаллом-младенцем в животе. Рассматривая ее, она вспоминала ту ночь, когда Зант впервые показал ей эту фигурку — ночь, когда он похоронил ребенка. Тогда она не могла понять, о чем он пытался ей рассказать, но сейчас все стало ясно: кристалл вовсе не символизирует ребенка, покоящегося во чреве матери, он символизирует ребенка, покоящегося в могиле.

Мой сын не достанется диким зверям. Он не достанется ветрам и привидениям. И он не будет забыт.

Под ошеломленными взглядами соплеменников Лалиари убедилась, что малыш спокойно спит в мешке у нее за спиной, потом взяла на руки тело Джозу, велела Вайвику держаться за свою юбку и ушла из лагеря.

Все стояли, гадая, что она делает. Но, когда Беллек похромал вслед за ней, они потянулись за ним. Только держались на расстоянии, следуя за старым шаманом лишь из любопытства. Что он хочет сделать — приказать ей бросить мальчика и вернуться? И куда направляется Лалиари?

Они узнали об этом, когда она дошла до подножия утесов и стала неловко карабкаться по каменистой тропе, по которой они ходили вот уже семь лет. Она несколько раз останавливалась, чтобы помочь Вайвику или поправить свою неудобную ношу. Порой она опускала Джозу на землю и перетаскивала Вайвика через валуны, потом снова поднимала свой скорбный груз и упорно продолжала восхождение.

Она ни разу не обернулась.

Лалиари выбрала пещеру, в которой никто никогда не жил — маленькую, с очень низким потолком. Но она была защищена от стихий, а пол в ней был песчаный и мягкий. Осторожно опустив Джозу на пол, она взяла палку-копалку, всегда висевшую у нее на поясе, и стала копать.

Все столпились у входа, заглядывая внутрь и перешептываясь, но войти никто не осмелился. Через несколько минут заплакала малышка Лалиари. Она перестала копать, сняла со спины мешок и поднесла дочку к груди. Когда ребенок поел и снова уснул, Лалиари положила малышку в безопасное место и вернулась к своему занятию.