Благословенный Камень

Слизав с руки остатки массы, Талита зачерпнула еще немного. Она никак не могла понять, нравится ей этот вкус или нет. Она еще отпила, еще немного подумала и, внезапно ощутив прилив веселья, объявила, что содержимое корзин пригодно для употребления.

Когда Талита в сопровождении своих людей, которые несли корзины вернулась в лагерь, там уже горели костры, на которых готовили пищу, в воздухе были слышны смех и крики, семьи занимались своими делами.

Усевшись на широкую табуретку и водрузив локти на исполинские бедра, Талита окунула в одну из принесенных корзин деревянный кубок и снова отпила. Окружающие смотрели на нее и ждали. Вкус необычный, думала она, но приятный. В нем не ощущалось обычной сладости виноградного сока, он был скорее суховатым. Она дала знак другим, и все стали зачерпывать вязкую массу деревянными кубками и пробовать ее — кто-то нерешительно, а кто-то с храбрым видом. Люди громко причмокивали, делились ощущениями и снова и снова окунали кубки в сок, не в состоянии определить, нравится он им или нет.

Но все сошлись на одном: они понятия не имеют, что они пьют.

Однако через какое-то время у людей появились странные симптомы: несвязная речь, нетвердая походка, икота и взрывы беспричинного смеха. Талита встревожилась. Может быть, в ее народ вселились злые духи? Вот идут, спотыкаясь, оба ее брата, поддерживая друг друга. А вот и сестры — одна хихикает, другая плачет. Сама она ощущала какое-то странное тепло. Когда Джанка, обычно довольно замкнутый, испортил воздух, все от души захохотали. Ему понравилась их реакция, и тогда он сделал это еще раз — уже нарочно, и, когда все стали безудержно хохотать над этой самой смешной на свете шуткой, он начал издавать неприличные звуки ртом, а все повалились на землю, хватаясь за животы. Талита тоже смеялась, однако где-то в глубине души ее терзало беспокойство. С людьми творится что-то странное. Что такое на них нашло? К сожалению, она уже не могла ясно рассуждать и, продолжая пить виноградный сок, позабыла, о чем пыталась безуспешно рассуждать. Когда же Джанка, грузный серьезный Хранитель Богини, внезапно обнял ее и полез целоваться, то, вместо того, чтобы возмутиться — она ведь не показывала ему, что хочет с ним спать, — она, к своему величайшему изумлению, захихикала и с готовностью задрала юбку. Но он упал на пол и тут же захрапел. Талита снова приложилась к виноградному соку и вдруг с изумлением поняла, что ее отпустила боль в коленках.

Вот уже несколько месяцев ее беспокоили колени — суставы опухали так, что ее повсюду переносили на носилках. Даже после небольшой прогулки в известняковую пещеру они разболелись так, что обратно ее несли двое рослых мужчин. А теперь, как ни странно, ей казалось, что у нее колени молодой женщины!

Это ее одновременно испугало и обрадовало — ясно, что они выпили какое-то волшебное зелье. Зелье, в котором обитают духи счастья и здоровья. Благословение, полученное от Богини!

Однако, выпив еще немного, она не почувствовала себя моложе и бодрее, вместо этого на нее накатила какая-то странная сентиментальность, и, отведав еще немного целебного напитка, она с трудом поднялась на ноги и поплелась через лагерь. Спотыкаясь, она чуть не снесла какой-то шатер и наконец ввалилась на территорию Серофии, повергнув всех в безмолвное изумление.

Талита заплакала и стала бить себя в грудь.

— Мы ведь двоюродные сестры, Серофия! Мы ведь родственницы! Мы должны любить друг друга, а не ненавидеть! Я виновата пред тобой. Я такая жадина и эгоистка. — Тут она упала на колени. — Простишь ли ты меня, моя любимая сестра?

Серофия молча смотрела на нее, разинув рот. Двое племянников Талиты, отправившиеся на ее поиски, ворвались в круг и, увидев свою тетю в таком положении, взяли ее под руки, подняли и вывели прочь, а Серофия с сородичами тупо смотрела им вслед.

Когда они подошли к шатру Талиты, она уже несла всякую чушь — впрочем, так же, как и почти все члены семьи. Когда племянники уложили ее на шкуры, служившие ей спальным ложем, она тут же уснула, издавая мощный храп на всю округу.

На следующее утро картина переменилась.

Люди с трудом вставали с постелей, чувствуя себя отвратительно, как никогда. Сотни демонов колотили в виски и выворачивали желудок, а в нутро забрались злые духи, от которых их неудержимо несло. Руки тряслись, взгляд был мутный. Некоторые чувствовали, что вот-вот умрут. А при воспоминании о том, что они вытворяли прошлой ночью, на них нахлынули стыд и смущение. Более того, оказалось, что кто-то даже потерял память.

Выбравшись кое-как из своего шатра, сжимая голову руками, Талита, щурясь при утреннем свете, увидела стоявшего на четвереньках Ари, которого неудержимо рвало; Джанку, пившего воду из калебасы так, как будто все реки мира не смогли бы утолить его жажду; почти все держались за голову и стонали.