Благословите короля, или Характер скверный, не женат!

Да, весь остаток перекуса я усиленно размышляла о содержимом записки, но беспокоиться, как вскоре выяснилось, следовало о другом… Я осознала это в момент, когда Ринар усадил за собственный письменный стол, вручил лист бумаги, перо и… придвинул чернильницу.

Глядя на этот набор канцелярских принадлежностей, я сильно растерялась и уставилась непонимающе. Потом спросила:

– А чего-нибудь другого? Чего-нибудь вроде… ну хотя бы карандаша, нет?

Ринар приподнял бровь, непрозрачно намекая, что слышит про карандаш впервые, а я напряглась, но объяснить суть конструкции не смогла.

Потом услышала:

– Ты же грамотная.

– Да, но… – Я окинула предложенную канцелярку взглядом. – Но писать пером не умею.

– А чем же ты тогда пишешь? – поинтересовался Ринарион.

– В основном я пишу на компьютере. Это такая машина со специальными клавишами в виде букв.

– Клавишами? – переспросил величество скептически, а я кивнула. И за неимением альтернативы все-таки взяла в руки злосчастное перо.

Дальше была попытка разобраться в принципе действия… Это оказалось не так уж сложно, но и не очень-то легко. Я исчиркала целый лист для пробы и насажала на этот лист множество клякс. Ну а когда мысленно выдохнула и приготовилась заняться именно «весточкой», король не выдержал, предложил:

– Давай я? – В голосе прозвучало не вполне отчетливое, но весьма привычное раздражение.

В этот миг я испытала толику облегчения. Просто учтивость и внимательность со стороны монарха воспринимались как нечто не очень реальное, как какой-то легкий глюк.

– Но… – выдохнула я и на мгновение зависла. Хотела сказать про почерк, который является доказательством того, что записка написана именно мной, но, как сама же только что заметила, я тысячу лет от руки не писала. Вся переписка с родителями и сестрой велась в основном эсэмэсками, то есть мой почерк давным-давно забыли.

Впрочем, если понадобится, родители образец почерка обязательно найдут, следовательно…

– Света? – не выдержав молчания, окликнул король.

Пришлось-таки сказать:

– В послание, написанное чужой рукой, родные могут не поверить.

– А ты добавь детали, которые известны только близким. Прозвища, например.

Я бросила задумчивый взгляд на чистый еще лист и кивнула. Все верно: Ринар напишет гораздо быстрей и без клякс. А я, кроме прочего, могу поставить подпись – уж ее-то точно опознают. К тому же подпись у меня такая, что подделать очень и очень сложно.

В итоге я выскользнула из-за стола, уступив место Ринару, и, сделав несколько торопливых шагов, замерла, дожидаясь, когда величество вооружится пером и скажет, что готов. Попутно бросила быстрый взгляд на Бириса с Сарсом, которые, как и прежде, на собственных рабочих местах находились и… нет, не следили, но поглядывали.

Помощников такая согласованность точно радовала, меня, впрочем, тоже. И едва Ринарион дал отмашку, я принялась диктовать: «Дорогие родители! Со мной все в порядке. Пожалуйста, не удивляйтесь способу, которым с вами сейчас связываюсь, – увы, другого нет. Со мной, повторюсь, все хорошо! Но когда именно смогу вернуться – не знаю. Поэтому у меня к вам просьба…»

Я замолчала, пытаясь собраться и с мыслями и с силами. Сделала еще несколько шагов и опять обратилась к восседающему за письменным столом королю. Дальше диктовала медленней, потому что имена и некоторые слова были Ринару незнакомы: «Пожалуйста, свяжитесь с Лидией Ивановной – номер ее телефона у вас, насколько помню, есть. Попросите пустить вас в квартиру. Там, на прикроватной тумбочке мой мобильный. В списке контактов найдите номер Вольдемара Дмитриевича – это мой начальник. Пожалуйста, позвоните ему и скажите…»

Вот тут я снова замолчала, усиленно пытаясь придумать благопристойное оправдание для прогула. Только фантазия спасовала, пришлось переложить задачу на родителей: «И скажите что-нибудь. Передайте мои извинения. Скажите, что я не нарочно, и, когда вернусь, обязательно все объясню».

Я выдержала паузу, давая Ринару возможность дописать, а когда тот кивнул, продолжила: «О том, что касается Лидии Ивановны и квартиры. Я рассчитываю вернуться очень скоро, но гарантировать не могу. Поэтому прошу вас вывезти мои вещи и дать отмашку на поиск новых постояльцев. Если к моменту моего возвращения новые жильцы не найдутся, то я, вероятнее всего, снова попрошусь на постой. А если найдутся, буду искать другую квартиру».

И опять тишина. Только на сей раз пауза длилась гораздо дольше, и я уже не придумывала, а наоборот – обдумывала то, что сказала. Я ведь могла попросить родителей внести взнос за следующий месяц, но…

Нет, это была не оговорка. Более того, решение съехать было вполне осознанным. Однако я лишь сейчас поняла, что квартира Лидии Ивановны ни при чем. Я… просто не хочу возвращаться в родной мир. То есть выбраться на пару дней – с удовольствием, а навсегда – нет и еще раз нет.

Осознание было ярким и до того четким, что я тихо охнула и даже покачнулась. Пришлось сделать шаг и схватиться за столешницу, дабы не упасть.

Мой личный писарь это состояние, конечно, заметил и тут же поинтересовался:

– Что?