Блаженные времена, хрупкий мир

Левингеру сообщили, что молодой господин сегодня поздно вечером ворвался в свою комнату после несколько странных пробежек по парку. Левингер пошел посмотреть, в чем дело. Дверь в комнату Лео была приоткрыта, Левингер заглянул внутрь. Он увидел ноги в носках, спину мужчины, это был Лео, он катался по полу, вздрагивал, рвал на себе рубашку, издавал какие-то звуки, «а-а-а» и нечеловеческое рычание, Лео был уже не в состоянии ни стоять, ни ходить, он лежал на полу, все еще декламируя, произнося что-то нечленораздельное, Левингер ужаснулся, словно увидел нечистого собственной персоной. Он вернулся в столовую. Накройте один прибор, сказал он, мой сын заболел. В этот вечер он ел медленно, как никогда. Он до бесконечности пережевывал каждый кусок. Держа во рту еду и не проглатывая ее, он никак не мог решить, был ли он свидетелем гениальности Лео или же его безумия. Наконец он отодвинул тарелку в сторону, раскурил сигару и принялся за портвейн. Если он безумен, подумал он, я его уничтожу.

Молчаливое усердие и углубленность в себя, которые проявил Лео в последующие дни, вновь успокоили Левингера. Эйфория и самоуверенность Лео возрастали, и с ними росло любопытство и заинтересованность Левингера. Завтра случится нечто невиданное, сказал Лео накануне доклада, вот увидишь, дядюшка Зе, завтра я стану знаменит.

То, что произошло 2 октября 1968 года, в день доклада Лео в Институте философии, вошло в историю Бразилии как «события на улице Мария Антония». Когда Лео выразил согласие впервые предстать перед судом общественности со своими знаменитыми тезисами, шумиха в средствах массовой информации поднялась необычайная. Левингер тоже, по-видимому, внес в это свою лепту. Все крупные газеты и два ведущих канала телевидения приняли в этом участие. Вот почему произошедшие события оказались так хорошо документированы.

Профессор Жорже посчитал необходимым лично заехать за Лео и доставить его в университет. Эта великодушная любезность имела свои веские эгоистические основания. Профессор Жорже, как организатор доклада, координировал контакты с прессой и телевидением, из-за широкого интереса к Лео он попал в эпицентр внимания и хотел, дабы о нем не забыли, с самого начала запечатлеться рядом с Лео на фото- и кинопленке.

Рядом с университетом, сказал профессор Жорже, мест для стоянок нет, давайте оставим машину прямо здесь и пройдемся немного пешком.

О, как удобно, сказал Лео, пока профессор Жорже запирал машину, кладбище совсем рядом с университетом.

Профессор Жорже испугался.

Очень кстати, сказал Лео, сегодня придется, наверное, похоронить парочку излюбленных старых представлений.

Лео был в прекрасном настроении. Окрыленный, помахивая портфелем, он завернул на улицу Мария Антония, и рядом с ним профессор Жорже, который, стараясь ни на шаг не отходить от Лео, ступал одной ногой по тротуару, а другой — по мостовой ниже поребрика, эдакое хромающее сравнение, постоянно подталкивающее Лео.

Перед самым университетом их подловила телевизионная бригада, какой-то молодой парень сунул под нос Лео микрофон; Профессор, сказал он, не могли бы вы вкратце сообщить нашим зрителям, о чем пойдет речь в вашем сегодняшнем докладе?

То, что я хочу сообщить, я сообщу во время доклада, ответил Лео, а заранее могу сказать только одно: то, что у меня здесь — он поднял портфель, в котором лежала гегелевская «Феноменология», и больше ничего, — разорвется, как бомба.

Лео улыбнулся, и молодой репортер ухмыльнулся тоже. Как бомба, профессор? Вы полагаете, что именно по этой причине здесь собралось так много полицейских?

Профессор Жорже стоял на тротуаре вплотную к Лео, втянув голову в плечи, и, кажется, намеревался исчезнуть в недрах своей куртки.

Лео смешался: Какие полицейские?

Да вон они, коллега, вы только посмотрите, сказал профессор Жорже. Только теперь Лео взглянул на огромное здание, фасад которого находился прямо перед ним, чуть сбоку, и увидел вокруг него полицейские кордоны, под аркой сновали туда и обратно полицейские машины, было такое впечатление, что это какая-то казарма, штаб-квартира полиции.

Это и есть университет? спросил Лео.

Это не наш университет, ответил профессор Жорже, это университет Маккензи. Здесь, на улице Мария Антония, находятся два университета, вот философский факультет государственного университета Сан-Паулу, здание рядом с нами, номер 294, видите, и университет Маккензи, частный университет, это то здание, которое окружено полицией, слушайте, но почему там так много полиции?

Ах вот оно что, частный университет, сказал Лео, и там тоже есть философский факультет?

Ну да, сказал профессор Жорже, вообще-то университет Маккензи в основном выпускает инженеров, но…

Видите ли, в чем дело, сказал Лео репортеру, полиция интересуется нашими соседями, возможно, инженеры глупее, чем это позволяют полицейские инструкции. Он с ухмылкой посмотрел на часы. Извините, господа, у меня доклад! Лео, пересекая улицу, устремился к зданию философского факультета.