Блаженство

Меж апрелем и маем,Не сейчас, а давно,На одной из окраин —Например, в Строгино,До которой добратьсяНа подземке нельзя,Проводить новобранцаПодгребают друзья.В этих спальных районах,В их пайковых пирах,В этих липах и кленах,«Жигулях» во дворах,В простынях полосатыхНа балконах, весной, —Веял в семидесятыхСвежий дух городской.И поныне мне сладок —Или горек скорей? —Воздух детских площадок,Гаражей, пустырей,Имена остановок —«Школа», «Ясли», «Детсад» —И аккордов дворовыхПолуночный надсад.…Вот и родичи в сборе,И с запасом вина,Пошумев в коридоре,Подтянулась шпана;И дедок-краснофлотец —Две беззубых десны —Шепчет малому: «Хлопец,Две зимы, две весны…»И приятель с гитаройЗатянул, загрустив,На какой-нибудь старый,Неизменный мотив,Вон и тетка запела,Хоть почти не пила, —

То ли «Дон» а капелла,То ли «Колокола»…Но под пение другаПризывник удивлен,Что от этого кругаОн уже отделен,Что в привычном застолье,Меж дворовых парней,Он, как место пустоеИли призрак, верней.И под тост краснофлотцаОн внезапно поймет:Даже если вернется —Он вернется не тот.Все прощанья – навеки.Как же это, постой?Но внесут чебуреки,Разольют по шестой…Он смеется, оттаявПод развинченный гвалтМолодых негодяевИ накрашенных халд,Тут и музыку врубят —Стон на всем этаже;Только что они любят,Я не помню уже.Вот отпили, отпели,И под взглядом семьи —Завтра, в самом-то деле,Подниматься к семи, —Почитая за благоСтариков не сердить,Молодая ватагаПоднялась уходить.Но покуда объедкиУбирает родня,С ним на лестничной клеткеОстается одна,И отец, примечая

(Благо глаз – ватерпас):– Для такого случа́яПусть ночует у нас.…Вот она одеялоПодтянула к груди.Он кивает ей вяло —«Покурю, погоди» —И стоит на балконеПять последних минут.Перед ним на ладони —Жизнь, прошедшая тут.Чуть вдали – Кольцевая,Что и ночью, до двух,Голосит, надрываяНепривычному слух.Небосвод беспределен,Неохватен, жесток.Запад светел и зелен,Слеп и темен восток.Что он знал, новобранец,Заскуливший в ночи,Может, завтра афганец,Послезавтра – молчи…Хорошо, коль обрубокС черной прорезью ртаВ паутине из трубокИ в коросте бинта.Что он знал, новобранец?Пять окрестных дворов,Долгий медленный танецПод катушечный рев,Обжимоны в парадныхДа запретный подвал,Где от чувств непонятныхОн ей юбку порвал.Город в зыбкой дремоте,Разбрелись кореша.В башне каменной плоти

Проступает душа.Пробегает по кожеНеуемная дрожь.На создание БожьеОн впервые похож.Грудь ему распирая,Прибывает потокЗнаков детского рая:То чердак, то каток,Запах смоченной пыли,Терпкий ток по стволам…Но его не училиДаже этим словам.Кто поет – тот счастливей.Мы же обреченыЛишь мычать на разрывеСчастья, страха, вины…Он мычит в новостройке,На восьмом этаже.Плачет девочка в койке:Знать, допился уже.Но на собственной тризне,Где его помянут,Что он вспомнит о жизни,Кроме этих минут?Только жадных прощанийПредрассветную дрожьИ любых обещанийБеззаветную ложь.…Я стою на балконе,Меж бетонных стропил.На сиреневом фонеКруг луны проступил,Словно краб с бескозыркиИли туз козырной…Вот он, голос призывный,Возраст мой призывной.Потекла позолотаПо окалине крыш.

То ли кончено что-то,То ли начато лишь.На неявном, незримом,На своем рубеже«Примы» лакомлюсь дымомНа восьмом этаже.Блекнет конус фонарный,И шумит за верстуТолько поезд товарныйНа железном мосту —Проползает, нахрапист,И скрывается тамПод двустопный анапест:Тататам, тататам…Пастернак, pater noster,Этим метром певал,И Васильевский островИм прославлен бывалВ утешение девам,И убитый в боюПодо Ржевом, на левом…Вот и я подпою.Но и тысячу песенЗаучивши из книг,Так же я бессловесен,Как любой призывник.Все невнятные строки —Как безвыходный войПацана в новостройкеНа краю Кольцевой.Мы допили, допелиИ отныне вольныЛишь мычать на пределеСчастья, страха, вины —Так блаженно-тоскливо,Как трубят поезда —Накануне призываНеизвестно куда.