Бледный гость

– Да, добывать пропитание самому – это ниже его достоинства, – ответил измазанный грязью «монарх».

Мои глаза привыкли к полумраку, так что я мог видеть его лицо. Я намеревался узнать о его личности столько, сколько это было возможно. Однако бедняга Робин, как видно, давно выжил из ума, а случаи, когда можно получить от убогого более или менее полезную информацию, крайне редки. Похоже, когда-то он был ладным малым. Вытянутое лицо, мужественные, открытые черты… Но голод и лишения заострили их, так что теперь нос его напоминал кончик пера. Глубокие шрамы и струпья покрывали грязное лицо и конечности. Это несчастное создание пребывало в разладе с самим собой.

Вновь я почувствовал, как по мне кто-то ползет. Перед моими глазами неожиданно повис паук, один из тех самых «гадов», о которых упоминал Дэвис.

Дикарь вдруг промолвил тихо, с грустью:

– Не всегда со мной было так.

Выходит, если одна половина Робина – монаршая – была как раз сумасшедшей, то другая, находящаяся у нее в подчинении, вполне осознавала всю плачевность ситуации.

Я ждал продолжения откровений.

– Прежде я владел большими землями. Долина, и лес, и медовые луга… Чтобы пересечь их, требовался день верховой езды, от рассвета до заката, не спешиваясь…

– Где же это королевство? – спросил я тихо, подмечая, с какой нежностью он описывал те места.

Робин постучал по лбу кривым пальцем:

– Здесь. Целое и невредимое. – И засмеялся.

И это был приятный смех, а не кваканье чокнутого, как вы могли бы подумать.

– Где никто не может прибрать его к рукам.

Или хотя бы увидеть, добавил я про себя.

– Вы мне не верите, мастер Ревилл.

Я же говорил вам, он очень проницателен! Я почувствовал себя неловко. Перо сойки настороженно торчало из всклокоченной копны волос Робина.

– Вы верно поступаете, что храните свои сокровища в голове.

– О, здесь я их тоже храню.

Все это время Робин сидел, не меняя положения. Я бы так и пяти минут не протянул. Теперь же, покопавшись в укромном углу рядом с собой, он извлек оттуда маленькую, обтянутую кожей шкатулку. Какое-то время он боролся с замком, и я слышал, как скребут по поверхности шкатулки его ногти. В конце концов он приоткрыл крышку. Что там, я не мог видеть. Немного колеблясь, он смотрел то на меня, то на шкатулку, потом принялся рыться в ее содержимом. Я уже ждал, что сейчас Робин покажет мне что-нибудь вроде засушенного крыла летучей мыши или почти истлевший букетик цветов, но вместо этого я услышал шелест бумаги. Глаза Робина бегали, белки неестественно ярко мерцали в полумраке.

Наконец он извлек на свет несколько выцветших листов бумаги. Поднеся близко к лицу, он, похоже, перечитывал их в поисках нужного места. Потом, выбрав один, протянул его мне, не выпуская из рук, чтобы я тоже прочел. Но как я ни старался, освещения было недостаточно, чтобы разобрать написанное.

– Да, – кивнул я (не переставая ругать себя за то, что вляпался в такую смехотворную историю). – да, я понимаю, что вы имеете в виду.

Что же я такого сделал, чтобы заслужить подобное доверие в глазах этого сумасшедшего? Не обидел ли я ангела Генезиуса, святого покровителя актеров, который теперь преподает мне урок за чрезмерное любопытство, проявленное мной к слабоумному дикарю?

– Это еще не все, мастер Ревилл, – заявил Робин, бережно положив лист обратно в шкатулку.

– Я весь внимание.

– Вы не единственный, кому удалось увидеть мои сокровища.

– Было бы глупо так считать.

– Он тоже их видел.

– Кто? – механически спросил я.

– О, вы знаете. Вы с ним знакомы.

– Я понятия не имею, о ком вы говорите.

– Он очень умен, – прошептал Робин. – Это волк в овечьей шкуре.

Я промолчал, просто не знал, что сказать. К тому же мне больше не хотелось слушать эту бессмыслицу.

Робин и сам молчал с минуту, но потом вдруг принялся напевать, причем мелодия была настолько сбивчивой, что, по сути, почти отсутствовала:

Адский дух живое травит,Бродит, облик свой тая.На кого он сети ставит?На тебя иль на меня?

Это было последней каплей. Я понял, с меня хватит. Хватит зловония, небылиц, бумаг, а теперь еще и песен. Я решил выползти из этой грязной, сырой берлоги, но замешкался, и Робин схватил меня за руку. Пальцы его буквально впились в мою кожу. Он приблизил ко мне свое лицо, и дурное дыхание ударило мне в нос.

– Вот кто это. Ты его знаешь. Ты его видел.

Робин не хотел причинить мне вреда. Я уверен. Он никому не причинял вреда. С его тщедушным телосложением это было исключено. Однако я рывком высвободил свою руку и отшатнулся. Наверное, потом я оттолкнул его. И похоже, довольно сильно. Хотя я и не помню, поскольку мной уже правило отчаяние, так же как и острое желание поскорее выбраться из мерзкого логова. Я услышал, как он приглушенно вскрикнул, откатившись в сторону. Но я уже не оборачивался, изо всех сил карабкаясь назад – наверх, на свежий воздух.

Помню, я снова несся сквозь заросли и все подносил руку к носу, опасаясь, что на ней сохранился тошнотворный запах Робина.