Блеф во спасение

— Зачем вы пошли в центр антитеррора? — с неожиданной злобой сказал ему человек с супом. — Ваша глупость может нам дорого обойтись. Да знаю! Как член комитета парламента вы много ещё чего можете испортить, не зная брода. Самое главное мы не смогли узнать, летающие камеры не видели того, что происходило за кремлёвской стеной. А на электронных носителях информации не оказалось… Есть ещё одна неприятная новость. Завтра нам придётся подчистить концы ещё раз. Из числа моих дипломников. Слишком много знает. В первую очередь — о вас. Нанимайте кого хотите. Днём приедет в Питер. На моих людей не рассчитывайте. Достаточно того, что ксерокопии компрометирующих вас материалов сгорели вчера в кафе вместе с тем, кто их раздобыл. Какой-то уволенный журналист с телевидения. Восстановиться на канале захотел. Мы с вами завтра встретимся в это же самое время здесь, в Риме. Закажу столик в рыбном ресторане на площади Corsetti, называется “Il Galeone”…Спросите таксиста, дадите ему бумажку с адресом. Bona noce.

Выключив смартфон, доктор Onde чуть покрутил ложкой в вареве, так поднимая наверх отстоявшиеся слои, поморщился и позвал официанта. Пусть разогреют ещё раз. Горячие блюда надо отведывать при нужной температуре.

— Есть вещи, над которыми не стоит смеяться. За то, что ты пренебрёг тогда, в Амстердаме, вкушением селёдки faring, тебя ещё можно простить. Но рыбу Святого Петра нельзя обжаривать на подсолнечном масле, даже если она на родине ватников называется солнечником, — сказал он про себя, не обращая внимания на двух говорливых итальянок спелого возраста, что покосились на одинокого синьора не очень уважительно. — И потом что это. Совершенно не обязательно было тащить меня в морг, прежде чем увести в аэропорт. Еву надо предупредить, она скоро мне понадобится здесь.

Глава 12

«Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил…»

Ну, что за прелесть эти утренние пробуждения в поезде! Розовые блики рассвета на ещё закрытых дверях купе, скрип отползающей створки. Чьи-то радостные голоса, звон гранёных стаканов с чаем и быстрый проход в конец вагона с вафельным полотенцем на шее. Умываться! Чай в поезде, он всегда особенный, даже если заварен не тот, неповторимый индийский со слоном, а самый обыкновенный в пакетике. Утро в поезде, это командировка или поход в Эрмитаж, поездка на подводных крыльях к золотым фонтанам Петергофа или тягомотина про иностранные инвестиции в Таврическом дворце. Вряд ли хеджированием рисков подобных вложений за счёт принимающей стороны можно завлечь расчётливый капитал, кому есть дело до прибыли. Но никак не до процветания державы-бензоколонки. Политический престиж слишком дорого обходится экономике, которая могла бы качественно рвануть вперёд за счёт гарантированного привлечения внутренних резервов. Денег из банок, не путать с банками, чулок и валютных депозитов. Средств сбережения. Но, окажись такой подход в фаворе, что станет с «лучшим министром финансов» по американской версии, что нынче подвизался реформировать пенсионную систему нивелированием потенциальных выплат пропорционально возрасту дожития? Если возраст выхода на заслуженный отдых установить на уровне ста лет, активы пенсионного фонда не рассосутся никогда, даже сохраняя нынешний уровень воровства. Жизнь сложнее умозрительных схем. Поэтому планово-распределительная экономика будет всегда скрести неповоротливым обозом в хвосте изменчивого потребительского спроса. Рынок всё расставит на свои места? Да никогда. Рынок делает колбасу из бумаги ради снижения издержек производства. Он выставляет максимальные цены на всё, что берут охотно. И держит их на пределе покупательного спроса на всё необходимое сегодня и сейчас. Рынок договаривается, устанавливая ordnung[36] внутри себя, но лишь в интересах бизнеса, у границ торможения и бегства потребления.