Блек. Маркиза д'Эскоман

Шевалье де ла Гравери, уверенный, что коль скоро Марианна отошла от окна, то лишь для того, чтобы спуститься вниз и помочь ему осуществить этот небольшой маневр по изгнанию собаки, подошел к двери; в свою очередь собака, решительно настроенная продолжить знакомство с человеком, из чьего кармана появляются такие славные кусочки сахара, подошла к г-ну де ла Гравери.

Вдруг нечто вроде катаклизма разлучило человека и собаку.

Настоящая лавина воды, подобная Рейнскому или Ниагарскому водопаду, выплеснулась со второго этажа и окатила их обоих с ног до головы.

Раздался собачий визг, и животное скрылось.

Шевалье же вынул ключ из кармана, вставил его в замочную скважину, открыл дверь и переступил порог дома, испытывая вполне понятную ярость. Он сделал это как раз в то мгновение, когда Марианна послала ему несколько запоздалое предостережение:

— Поберегитесь, господин шевалье! Поберегитесь!

III

ВНЕШНИЙ И ВНУТРЕННИЙ ВИД ДОМА ШЕВАЛЬЕ ДЕ ЛА ГРАВЕРИ

Владение № 9 по улице Лис состояло из жилого здания, сада и двора.

Жилая часть его находилась между садом и двором.

Но только ни двор, ни сад не были расположены так, как это бывает обычно: двор впереди, а сад позади дома.

Нет, на этот раз двор был слева от дома, а сад — справа.

Окруженный по бокам двором и садом, дом выходил прямо на улицу.

Во дворе, через который обычно проходили в дом, было одно-единственное украшение — старая виноградная лоза: ее не обрезали вот уже лет десять, и, прилегая к фронтону соседнего дома, она пустила вдоль него побеги такой силы, что на память приходили девственные леса Нового Света.

И хотя двор был вымощен песчаником, сырость почвы и тень от крыш привели к тому, что в промежутках между плитами росла плотная, густая трава, и он был похож на рельефную шахматную доску с клетками, обозначенными песчаником.

Однако, к несчастью, шевалье де ла Гравери не был ни игроком в шахматы, ни игроком в шашки и никогда не помышлял извлечь выгоду из данного обстоятельства, которое составляло счастье Мери и г-на Лабурдоне.

Снаружи дом имел тот холодный и грустный вид, какой присущ большинству зданий в наших старых городах; покрывавшая ее известковая штукатурка осыпалась большими кусками, и на оголенных местах хорошо просматривалась кладка из бутового камня, а поверх ее местами одна рядом с другой были прибиты дранки; все это придавало фасаду дома сходство с человеческим лицом, изуродованным какой-то кожной болезнью.

Рамы окон, утратившие свою первоначальную сероватую окраску и почерневшие от обветшалости, были составлены из маленьких квадратиков, к тому же из экономии стекла для этих квадратиков были выбраны среди тех, что называют бутылочными донышками, и через них в комнаты проникал лишь зеленоватый свет.

Поскольку мы с вами пока всего лишь пересекли двор и продолжаем пребывать на первом этаже, необходимо слегка приоткрыть дверь на кухню, чтобы получить полное и верное представление о хозяине дома; в щель приотворенной двери видны кухонные плиты из белого фаянса, вычищенные и сверкающие, как пол в голландской гостиной, и большую часть времени рдеющие красноватыми отблесками раскаленного угля. Рядом с плитой — очаг колоссальных размеров; в нем весело и, как во времена наших предков, без мелочной бережливости пылают огромные поленья; он служит противнем и подставкой для вертела, вращающегося при помощи известного классического механизма, так славно подражающего перестуку мельницы. Очаг выложен кирпичом, на котором пламенеют раскаленные угли: без них немыслимо хорошо зажарить мясо; раскаленные угли ничто не сможет заменить, а современные экономисты — в большинстве своем отвратительные гастрономы — вздумали заменить их железной плитой. Напротив очага и плит, словно ряд багряных солнц, сверкала дюжина выстроившихся шеренгой соответственно своим размерам кастрюль (их ежедневно начищали до блеска, подобно тому, как каждый день драят пушки на корабле высокого класса), начиная с громадного котла без полуды, предназначенного для варки сиропов и варенья, и кончая микроскопическим сосудом для приготовления подлив, острых овощных соусов и различных приправ тонкой кухни.

Для тех, кто уже знает, что г-н де ла Гравери живет один, не имея ни жены, ни детей, ни собак, ни кошек, ни разного рода сотрапезников, с одной только Марианной, заменяющей ему всех домашних слуг, весь этот кулинарный арсенал явился бы откровением, и они так же легко узнали бы в шевалье утонченного гурмана, изысканного гастронома, предающегося радостям стола, как в средние века узнавали алхимика по горнам, тиглям и ретортам, перегонным кубам и чучелам ящериц.

А теперь, закрыв дверь на кухню, продолжим осмотр первого этажа.