Блэквуд

Фиолетовая кроличья лапка все еще свисала с зеркала заднего вида, несмотря на темно-коричневые пятна на бежевом виниле, говорившие мне, что удача моего отца давно отвернулась от него. Я отступила назад и перевела дыхание. Даже несмотря на то, что я знала, что его больше нет, но наглядное доказательство всё равно поразило меня, как удар под дых.

Я откинула голову назад и уставилась сквозь скелетообразные ветви, мимо пятнистого мха, в синеву над головой.

— Папа, — прошептала я. Слёзы, которые, как мне казалось, я уже давно выплакала, жгли мне глаза. — Что с тобой случилось?

Тишина в воздухе была мне ответом. Она хранила молчание, пока я пыталась собрать воедино те немногие факты, которые я узнала о его исчезновении. Он провел свои последние мгновения на этой земле в Блэквуде, но почему и кто убил его? Сделав глубокий вдох, я перевела взгляд на землю. Очевидно, кто-то приложил немало усилий, чтобы скрыть машину. Только время показало её местоположение, ветви высыхали, пока летающий высоко над землей спутник не обнаружил свет, отразившийся от стекла. Тот, кто был за рулем или перегонял его машину в эти леса, вероятно, чувствовал свою безнаказанность, возможно даже забыл о своем темном поступке. Я найду их, и когда я это сделаю, я увижу, как свершится правосудие.

Первым человеком в моем списке подозреваемых был незнакомец в лесу. Я задвинула подозрения подальше и продолжила обыск в машине.

Достав фонарик, я осмотрела салон машины. На полу под пассажирским сидением валялись пустые пачки из-под сигарет и несколько коробков спичек. На меня нахлынули воспоминания о том, как мой отец разговаривал с сигаретой, зажатой во рту, и при этом пепел был таким длинным, что это было уже опасно. Я отогнала эти мысли и продолжила осмотр. Бардачок был вычищен, выгребли всё. Я подвинула пассажирское сиденье вперед и посветила фонариком по полу. Что-то под водительским сиденьем привлекло моё внимание. Кажется, это были волосы? Я наклонилась, провела рукой по полу и зацепила несколько прядей. Вытащить эту штуку удалось с трудом.

Слезы брызнули у меня из глаз, когда я в шоке узнала одну из моих любимых кукол-пони. Я вспомнила, как искала её несколько дней, когда мне было девять лет. Моя мама сдалась в первый же день, уверенная, что я как-то случайно где-то забыла или потеряла игрушку. Я продолжила поиски, даже позвонила папе, чтобы спросить, видел ли он эту куклу.

— Нет, дорогая. Но говорят, что если ты любишь что-то и отпускаешь это, оно вернется к тебе.

Тогда в отчаянии я повесила трубку и в конце концов прекратила поиски, выбрав в любимцы совершенно другого пони. Я убрала искусственные волосы с глаз пластиковой пурпурной лошадки. Это был своего рода артефакт, маленький кусочек истории из той жизни, которая у меня была так давно. Засунув его в рюкзак, я ещё раз осмотрела машину. Остальная часть салона была пуста, не было даже запасных ключей или документов, которые обычно прячут в козырьках.

Я порылась в куче листьев и сосновых шишек на заднем сидении, но не нашла ничего интересного. Когда я закончила, то закрыла двери, а скрип и удар окончательно убедили меня в том, что я чувствовала и понимала уже давно в глубине души. Мой отец умер. Но машина не давала никаких объяснений относительно того, кто его убил и почему.

Отступив, я осмотрела землю поблизости, ища любой намек на могилу. Я ходила небольшими кругами, пробираясь сквозь листья и подлесок, удаляясь все дальше и дальше от машины. Ничто не привлекло внимания, взгляд не мог ни за что зацепиться, не было ни голой или разрыхленной земли, ни насыпи или углубления. Его закопали не здесь, но я была уверена, что его не могли отнести далеко. Мне придется продолжать копать, как я делала всегда.

***

Обратно к своей машине я шла ещё более медленным шагом, придавленная ощущением давнего горя. Воспоминания о моих родителях проносились в моем сознании, как кинопленка, каждое из них становилось все темнее, пока, наконец, образы не исчезали совсем, поглощенные временем и расстоянием. Мои родители были тенями, они оба ушли, умерли, но так и не покинули меня. Мой отец с вопросами, мать с предупреждениями. Я никогда не знала, кого из них слушать, когда они были живы, а сейчас тем более.

Я добралась до того же ручья, который пересекла ранее, и опустилась на колени, снимая перчатки с израненных рук. Мои ладони были исцарапаны и разодраны. Я наклонилась, погружая их в прозрачную холодную воду, пока жжение не сменилось приятным онемением. Кое-как отмыв руки, я вытащила их, отряхнула и засунула в свои теплые карманы. В рюкзаке у меня были перевязочные материалы, но с моими руками все было не так уж плохо, чтобы надо было остановиться и заняться их лечением.

Как только моим пальцам вернулась чувствительность, я вытащила флягу из рюкзака и достала батончик мюсли. Когда солнце скрылось за горизонтом, лягушки начали свои убаюкивающие песни, все звуки смешивались, образуя однородный гул.