Блеск чужих созвездий. Часть 2 (СИ)

— Не беспокойся, Адриан заплатил за все услуги до конца времен, — отмахнулась Жамардин, рыская по полочкам за стойкой. — Где-то был… Вот он! — она протянула ключ с большим красным брелком. — Комната 219, второй этаж. И ради Матери, не называй меня тэссией, а то я чувствую себя старой.

“Адриан, — повторила про себя Таня, принимая ключ, — где же ты сейчас?”

— Ну, чего такая несчастная стоишь? Пошли, покажу тебе твою комнату, — Жамардин старалась не прикасаться к грязному костюму Тани, просто пошла вверх по лестнице, потом по коридору, поэтому оставалось просто следовать за ней.

Комната, которая предназначалась Мангону, была поделена на две половины тонкой перегородкой. В каждой части была своя кровать, покрытая тяжелым бордовым пледом, шкаф, кресло и письменный стол. Окна выходили на центральный вход, где Таня сама стояла каких-то десять минут назад, но их можно было закрыть, чтобы спрятаться от посторонних глаз.

— Там, за дверью, я приготовила женские принадлежности для умывания, как велел Мангон, — Жамардин, казалось, чувствовала себя неуютно. — О водопроводе во всей гостинице я пока только мечтаю, горячая вода есть в ванных на первом этаже, а в комнате пока придется довольствоваться кувшином. Я выброшу эту одежду, взамен принесут приличное платье.

— Нет! — резче, чем следовало бы, запротестовала Таня. — Не нужно, я не хочу платье, я хочу штаны.

— Гулять по Илибургу с обтянутыми брюками ногами не безопасно, — раздраженно ответила хозяйка гостиницы. — Хотя чего я удивляюсь, от друзей Мангона всего можно ожидать.

Таня прошлась по комнате, заглянула за дверь, в ту часть, что отводилась ей. Она могла ночевать отдельно, не стесненная обществом Мангона, но при этом никто бы не прошел к ней мимо дракона.

— Это все он придумал? — спросила Таня, имея в виду приготовленную комнату.

— Да, необычная предусмотрительность с его стороны. И забота. Такого в последнее время от него не дождешься, — со странной смесью грусти и злости ответила Жамардин.

— Раньше он был другой?

— О да. Мой “Черный дракон” существуют только благодаря ему, — женщина с нежностью разгладила несуществующие складки на покрывале. — Он раньше часто приходил ко мне, веселый и храбрый, а потом его отец умер и он стал Мангоном. С тех пор меня навещал только напыщенный дворянин, драконий кардинал. И вот вчера Тень снова появился на моем пороге, и я не могла отказать ему ни в одной его просьбе, — она посмотрела на Таню, и в ее глазах читалась сильная тревога.

— Думаете, он не вернется?

Жамардин опустила голову.

— Он сказал, что у него не осталось сил оборачиваться, что он может погибнуть от пули, если не решится перекинуться в дракона, а если решится, то останется им навсегда. И я спросила, ради кого он так рискует.

— И что он сказал?

Хозяйка посмотрела на Таню прямо и немного отчаянно.

— Сказал, что ради себя. Что ты можешь спасти ему жизнь. Но дело не в этом, потому что передо мной был Тень, а уж его-то я знаю.

Жамардин смотрела на Таню так, будто она была в чем-то бесконечно виновата, а сама Таня почувствовала, как сердце забилось чаще, и в животе стало теплее. От крайнего чувства неловкости спас Дор, который возник в дверном проеме на удивление бесшумно, словно гигантская тень.

— Я ванну налил, как вы и просили, — пробасил он. — Можно я пойду сторожить дом от отребья? Я это умею намного лучше.

— Конечно, Дор. Спасибо за помощь, — Жамардин погладила его по огромной руке, и в ее движениях сохранились грация и милая жеманность. Вероятно, в молодости она была той еще кокеткой, и Таня удивилась, что это открытие стало ей неприятно. Вероятно, их связывало с Адрианом что-то большее, нежели “Черный дракон”, и ее это ни коим образом не касалось, скорее всего, тогда ее и на свете не было, но она вдруг снова с особой остротой почувствовала себя лишней в этом мире и этой истории, где всех связывали невидимые узы, а она металась, словно шарик от пинг-понга, между людьми и чужими комнатами, слишком молодая, слишком глупая и до отчаяния одинокая.

— Ну что же ты стоишь? — обернулась Жамардин, спугнув грустные мысли. — Беги скорее в ванную и смой с себя следы пребывания в темнице. Ты милая девочка, и вонь заключенного тебе не идет.