Блеск и нищета шпионажа

— Сколько в этой избе живет человек? — спросил Рептон, все еще познававший прелести социализма.

— Да десять человек, милок, — ответила бабка с опухшими ногами.

— Это не типичная деревня, — строго сказал Решетников.

Впрочем, Брайена в отличие от Рептона все эти контрасты социализма совершенно не волновали.

— Я давно понял, что русские живут в говне, — заметил он в машине. — В конце концов, это их дело. Можно жить, как здесь, без утепленных клозетов, но я не понимаю, как можно жить без пабов?

Встречи с Валентиной по вечерам были ласковы, как воды Черного моря.

— Я люблю тебя, я хочу жениться на тебе! — говорил он.

— Я тоже люблю тебя! — говорила она вполне искренне.

— Мы уедем в Ирландию, я опубликую книгу, получу много-много денег, и мы купим дом…

— Тебя там снова посадят в тюрьму. Разве мы не можем быть счастливы здесь?

— Я подохну тут от скуки, эта страна — не для меня.

Вернувшись в Москву, Джон начал пить по-черному и порой вступал в дискуссии с Рептоном.

— Я задыхаюсь в этой гребаной стране! — жаловался он. — Когда я говорю на улице по-английски, от меня шарахаются, как от прокаженного. Твой говенный КГБ за мною следит! Зачем? И почему я, свободный человек, должен докладывать о каждом своем шаге?

— Все-таки мы на особом положении, Джон, англичане могут нам отомстить.

— Да клал я на них, на твое МИ-6! И вообще, мне все обрыдло и я хочу домой!

— Но, Джон, подумай, что ожидает тебя, не будь неразумным ребенком… — урезонивал его Рептон. — Ты попадешь в тюрьму!

— А разве я сейчас не в тюрьме? Разве эта золоченая клетка не тюрьма?!

— Не делай глупости, Джон!

— Ты очень изменился, Крис. Ты стал таким же сраным коммунистом, как и все в КГБ. Неужели ты не видишь, что вокруг одни рабы?

— Тебя не выпустят, Джон.

— Тогда я наложу огромную кучу прямо у памятника Дзержинскому! — разозлился Брайен и ушел к себе в комнату.

Девицы-операторы в наушниках прилежно переносили запись беседы на бумагу.

Константин Кедров не умел улыбаться и гораздо приличнее выглядел, когда хмурился, необходимость быть любезным раздражала его и придавала неестественность всем его действиям. Вот и сейчас из-за улыбок и комплиментов он чувствовал себя нервно, и его беседа с Рептоном на конспиративной квартире на улице Кирова явно не клеилась.

— Мы подыскиваем вам хорошую работу в научном институте, и, надеюсь, вы будете довольны. Как поживает ваш друг?

— Джон человек непростой, — чуть замялся Рептон, — но искренний и порядочный. Сейчас он работает над романом о нашем побеге…

— Он не поставит под удар остальных участников? И вообще это лишнее паблисити… — нахмурился Кедров.

— Это исключено. Он — надежный человек, — твердо сказал Рептон.

— Я понимаю вашу лояльность как друга, — скривился Кедров, — но я говорю с вами как коллега с коллегой… вы же не Брайен… Этот человек болтлив, много пьет, волочится за женщинами и в довершение ко всему злостный антисоветчик!

— Трудно ожидать от малообразованного ирландца понимания Маркса и Ленина, — попытался защитить своего друга Рептон.

— Вы кое-что недоговариваете, — вяло начал Кедров. — У нас не должно быть тайн.

— Я вас не понимаю, — изумился Рептон.

— Джон рвется на Запад… любой ценой!

— В общем, он имеет на это право… он ведь не обещал навсегда остаться тут, — продолжал упрямиться Рептон.

— Мы этого не можем допустить, это нанесет непоправимый ущерб Советскому Союзу. Запомните, товарищ Рептон, у нас свои правила игры. И вы обязаны им следовать!

Кедров нажал на кнопку и встал. Вошедший Решетников вывел опечаленного Рептона из квартиры и довез до дома. Там он застал Джона с Валентиной, что тоже не вызвало у него особой радости.

— Квартира принадлежит КГБ… нам, наверное, неудобно приглашать сюда гостей… — очень вежливо заметил Рептон, когда Валентина ушла.

— Думаешь, Валентина не связана с КГБ? — усмехнулся Джон. — Впрочем, ты прав: я собираюсь съехать на другую квартиру!

— Я не хотел тебя обидеть…

— А я и не обижаюсь. И вообще хочу уехать.

— Но тебя арестуют!!!

— А тебе-то что? Это не твоя жизнь, а моя!

— Но у тебя могут выведать насчет Ника и Майкла!

Эта привело Брайена в ярость.

— Выведать у меня?! Да даже под пытками им не удастся! О чем ты говоришь? Просто ты лижешь задницу русским, а они боятся меня отпускать! Идите вы все… знаете куда? — Джон плюнул на пол и вылетел, как разъяренный вепрь, из квартиры.

И исчез. КГБ искал его двое суток, прочесывая вокзалы, аэропорты, рестораны. Решетников и Валентина сбились с ног, не спали и сидели у телефонов. А Джон Брайен тем временем жил в Измайловском парке, недалеко от бывшего графского имения. В магазине он купил дешевое одеяло, запасся водкой, подружился с каким-то драным бомжем, питался хлебом и грибами, растущими на поляне, и вообще радовался жизни, благо стояли теплые летние ночи. Днем вместе с пионерами катался на аттракционах. Наконец поздно вечером и весьма навеселе Джон появился на квартире у Валентины.

— Джон, мы не спали все эти ночи. Что случилось?

— Ничего! Просто все вы предатели! Поехали со мной в Ирландию!

— Ты с ума сошел! Иди прими ванну.