Блеск и нищета шпионажа

Именно этот жест, никак не сопряженный со словами, — явное доказательство игры собеседника перед возможными «жучками» — убедил Руслановского, что он имеет дело и с профессионалом, и с человеком серьезным. Но он не успокоился, поскольку много раз наталкивался на разного рода «доброжелателей», жаждавших оказать услугу Стране Советов: от примитивных провокаторов ФБР, предлагавших тайные и плодотворные встречи у черта на куличках, до безумцев, приносивших в посольство чертежи очередного перпетуум мобиле или сверхсекретного оружия, способного превратить в пыль полмира, — так что опыт накопился приличный. Он отставил в сторону стаканчик с «бурбоном» и последовал за незнакомцем, который не стал рассусоливать и сразу же взял быка за рога.

— Вы поняли, что я опасаюсь подслушивания и в баре, и в зале. В туалете, конечно, безопаснее, хотя и там… Короче: я ответственный сотрудник ЦРУ и хочу продать вам ценную информацию… за деньги. За большие деньги.

— Я занимаюсь только дипломатической деятельностью, — холодно заметил Руслановский, просвечивая незнакомца всеми рентгенами своей многоопытной души.

— Я знал, что вы так ответите.

Незнакомец достал из бокового кармана удостоверение, причем не Управления железной дороги, а ЦРУ, со всеми, по лексике КГБ, исходящими данными.

— В туалете мы разговаривать не будем, — продолжал он, — но здесь я передам вам кое-какие документы. Если заинтересуетесь, а это несомненно, то через месяц ровно в два часа дня я буду ждать вас в ресторанчике на Пятой авеню, дом 56. Понимаю, что вы боитесь провокаций, но за месяц вы успеете проверить мою информацию и убедиться в ее правдивости. Если согласитесь, получите такие же данные еще на семь человек. И кое-что еще.

Тут они оба сделали вид, что интересуются исключительно писсуарами, незнакомец достал несколько листков и укрылся в кабине. Застыв над писсуаром, потрясенный шеф резидентуры въелся взглядом в документы, от волнения даже пот выступил у него на лбу. Тем временем потенциальный провокатор (Руслановский, как принято, исходил из этой посылки) вышел из кабинки и, не задерживаясь у умывальника (а следовало бы ради легенды), покинул помещение.

Руслановский судорожно запихнул бумаги в боковой карман и, забыв застегнуть ширинку, добрался до стойки, где залпом выпил двойной «бурбон», и тут же умчался в посольство.

Естественно, при докладе Каткову писсуарные детали резидент опустил, зато, словно Веласкес, детально выписал портрет незнакомца.

— Кто же этот человек? — нетерпеливо перебил рассказ обычно сдержанный шеф.

— Даже страшно сказать, Виктор Федорович, но это начальник русского отдела ЦРУ Оливер Уэст.

Катков с трудом удержал падающую в пропасть челюсть.

— Что же он сообщил?

— Еще страшнее сказать, Виктор Федорович… он передал… расписки Карцева. Оказывается, Карцев уже пять лет работает на ЦРУ, был завербован в Нью-Йорке.

Наступила тяжелая пауза, на виске у начальника разведки мерно пульсировала жилка, все-таки регулярные занятия спортом укрепляют и нервы, и сердечно-сосудистую систему.

— Не попытка ли это скомпрометировать Карцева?

— Не думаю. Конечно, мы сделаем техническую экспертизу почерка… Он обещает разоблачить еще нескольких своих агентов в КГБ.

Катков даже побледнел от такой невеселой перспективы, сама мысль, что в подведомственном ему учреждении могут гнездиться враги народа, не укладывалась у него в голове. Кадры подбирали и фильтровали тщательно, докапывались до прадедушек, изучали все доносы, собирали отзывы, выставляли наружку, опрашивали дворников и соседей — как же так?

— А как быть с Карцевым? — прервал его думы Руслановский.

— Во всяком случае, на данном этапе арестовывать его нельзя, иначе мы погубим Уэста, — резонно заметил шеф.

— Я должен как-то объяснить ему причину своего приезда и содержание нашей беседы…

И предусмотрительный резидент тут же вывалил легенду, продуманную им еще во время перелета через Атлантический океан. Сварганена она была достаточно хитроумно: совсем недавно резидент доложил непосредственно шефу разведки (письмом, а не телеграфом) о страстной любви дочки посла к военному апаше, женатому подкаблучнику. Дело не стоило и выеденного яйца, ибо атташе трясся, как овечий хвост, и бежал от дочки, как от огня, опасаясь не столько КГБ, сколько репрессалий своей уродливой половины. Однако столь пикантная история не могла не лечь на бумагу хотя бы ради увеселения начальства. А главное, потому, что посол являлся членом ЦК. За такими, хотя и не положено, нужен глаз да глаз, особенно за границей. Ведь был же случай, когда подобная номенклатурная единица закрутила роман в Австралии с красавицей аборигенкой (еще хорошо, что не с кенгуру). Нужно отдать должное шефу разведки: мозги у него варили стремительно, и он тут же нажал на кнопку.

Карцев рванул дверь и четко застыл на пороге.