Блестящее назначение

- Есть, вашескобродие! Известно - бабье сословье... Ревет! проговорил, стараясь бодриться и показать себя молодцом, Рябкин.

Но голос его вздрагивал и пригожее его лицо подергивалось, точно Рябкин готов был зареветь.

II

В эту минуту, топая ножонками, в прихожую вбежал маленький мальчик лет трех, худенький, бледнолицый, с золотистыми кудрявыми волосами и прелестными, необыкновенно большими, темными глазами.

Это был тот "Виктор Викторович", о котором спрашивал отец вестового.

В первое мгновение мальчик остановился с разбега и загоревшимися глазами любовался мундиром, густыми золотыми эполетами и орденами на шее и на груди отца, и затем бросился к нему, властно поднимая ручонки и вытягивая губы, чтобы его подняли и поцеловали.

Виктор Иванович поднял, как перышко, ребенка и с какой-то особенной порывистой горячностью целовал его и с мучительной тоской взглядывал на это милое личико с большими, широко открытыми, не по-детски умными, проникновенными глазами.

Он понес своего ненаглядного "Виктора Викторовича" в гостиную, и мальчик, перебирая ордена, говорил:

- Ты не уедешь от нас, папа? Тебе позволили остаться с нами?

- Нет, милый... не позволили...

- Так возьми Вику с собой...

- А как же мама останется без Вики?

- И мамочку возьми... И Рябкина... И няню... И Аришу... И Шарика... И чижика... Всех... Всех возьми!..

Вместо ответа моряк крепко прижал к себе мальчика и, спуская его на пол, вынул из кармана игрушку.

Он завел мышку, и она побежала по полу, делая маленькие круги.

- О... папа... смотри!..

Мальчик в восторге присел на корточки.

Отец умиленно взглянул на Вику и, стараясь скрыть тоску, направился в комнату жены.

III

Но из дверей уже торопливо вышла, слегка переваливаясь, высокая матовой белизны брюнетка лет двадцати пяти, в мягком теплом капоте, прикрывающем заметную полноту ее талии.

Это была необыкновенно милая женщина, при виде которой точно светлело на душе за хорошего человека. Даже самый легкомысленный человек с невольным почтением глядел на эту скромную, слегка застенчивую красавицу, казалось, и не понимающую прелести красоты ее одухотворенного изящного лица, доверчивого и ласкового, и больших ясных правдивых глаз, опушенных длинными ресницами.

Сразу чувствовалось, что за такой женщиной нельзя было ухаживать. Ее только можно было полюбить безнадежно, завидуя счастливцу Загарину, у которого, далеко не красивого и не блестящего, такая жена, что даже кронштадтские сплетни не могли ее коснуться.

Все только дивились такой на редкость счастливой паре.

Почти с благоговейной осторожностью обнял Виктор Иванович жену и, поцеловав ее, хотел только сказать о несчастье - своем неожиданном назначении в плавание на три года, - как жена, крепко сжимая в своей маленькой руке руку мужа, словно бы не отпуская его от себя и точно все еще не доверяя тому, что сразу почувствовала, как только что увидела мужа, спросила:

- Да неужели могли сделать такую несправедливость? Назначили тебя командиром "Воина"?

- Напротив... Блестящее назначение, Вера.

- Но ведь ты не хочешь его.

- Еще бы!..

- Отказывался?

- Разумеется.

- И все-таки... на три года?

Виктор Иванович махнул головой.

- Нет... Это невозможно! - растерянно проронила молодая женщина.

И, вдруг спохватившись, сказала:

- Ты, милый, голоден... Идем в столовую.

Загарин отказался. Он закусил в Петербурге.

И с необыкновенной нежностью промолвил:

- Ты лучше садись, Вера... Устанешь.

- Пойдем ко мне... Няня здесь с Викой... Расскажи, что министр сказал... Отчего тебя назначил...

Мышка остановилась. Мальчик схватил ее и подбежал к матери.

- Мамочка! Смотри какая!.. Папа привез... Он всех нас возьмет! радостно кричал Вика.

И, показав матери мышку, отнял ее и вернулся к пожилой своей няне Матрене Петровне.

Вера Николаевна, казалось, все еще не могла поверить, что муж уйдет в плавание... Им всем так хорошо вместе...

"Все ли Витя говорил министру, чтоб остаться!?" - подумала она.

И, когда они уселись на маленьком диване в уютной, перегороженной японскими ширмами спальной, Вера Николаевна, стараясь скрыть от мужа душевное волнение, спрашивала:

- Ты говорил министру, что у нас Вика?.. Ты говорил, что скоро у нас...

И молодая женщина крепко прижалась к мужу, словно ища помощи, и продолжала:

- Ты говорил, что мы только четыре года женаты?.. Ты говорил, милый, что мы счастливы и не хотим расставаться? Говори... как тебя он встретил?.. Почему отказал?..

- Приветливо встретил и сразу огорошил. "Назначаю, говорит, командиром "Воина", как одного из лучших капитанов. Надеюсь, довольны?"

- Изумился, милый?

- Да. Ты знаешь, до сих пор начальство не баловало вниманием. И вдруг: "из лучших"! Кто это мне удружил - перед министром - не понимаю! Не сам же выбрал... Однако подумал: верно, сейчас же отменит назначение... Желающих много... И сказал, что считаю себя вправе просить не назначать меня. Говорю, что семейные обстоятельства решительно вынуждают меня остаться здесь.

- Что ж он?

- Окрысился и грозно сказал: "На службе нет семейных обстоятельств!"

- Какое бессердечие! Да разве у него нет семьи? Нет детей? воскликнула Вера Николаевна.