Блиндажные крысы

— Нет-нет, выйти можно. Просто надо немного подождать, сейчас придут. Видите ли, у нас не принято гулять без сопровождающих. Кстати, важный вопрос: клаустрофобией не страдаете?

— Здоров как бык, — я гордо выпятил грудь и покосился в сторону дамы. — И физически, и морально.

— Очень хорошо, — одобрительно кивнул Никита Сергеевич. — Это снимает множество проблем.

Через несколько секунд дверь распахнулась: на пороге стояли двое крепышей в штатском.

— В «стакан», — все тем же дружеским тоном распорядился хозяин кабинета. — До особого распоряжения.

Крепыши молча приняли меня в свою компанию (руки не заламывали и без наручников тоже обошлись, но следовали рядом, напористыми неотступными тенями) и отвели в небольшое помещение, располагавшееся в конце коридора.

В помещении, помимо входной, было еще четыре двери — все на одной стороне, очень близко друг к другу, как в кабинках вокзального туалета. Один крепыш открыл крайнюю справа дверь, второй экономно улыбнулся мне и приглашающе плеснул ручкой: добро пожаловать, господин хороший.

За дверью в самом деле была кабинка, но почему-то совсем без ватерклозетного фаянса, и, в отличие от подобных приспособлений в общественных местах, — сплошная, от пола до потолка. Вот так с ходу технологию местной уборной я не раскусил, но отказываться не стал: во-первых, просят вежливо, без нажима, во-вторых, я ведь, собственно, за этим и вышел из кабинета, по крайней мере, декларативно.

Я зашел в кабинку, крепыши закрыли за мной дверь и удалились. Спустя секунду послышался негромкий стук входной двери, я понял, что в помещении, кроме меня, никого не осталось, и приступил к исследованиям.

Дверь и стены кабинки были обиты плотным материалом, похожим на дерматин, под которым, судя по ощущениям, был толстый слой пористой резины. Нигде ничего не выступало, ни кнопки, ни крючка, ни даже какого-нибудь завалящего лишнего бугорка. Над дверью, высоко под потолком, виднелись мелкие круглые отверстия, очевидно, для вентиляции. В потолок был вмонтирован крохотный матовый плафон, такой же экономный, как улыбка одного из крепышей: в кабинке царил полумрак.

Более в этом мягком «пенале» ничего не было. Я, конечно, не архитектор, но очень быстро понял: это не туалет!

Сделав такой вывод, я попробовал открыть дверь.

Дверь была заперта. Я принялся стучать по обивке, сначала ладошкой, затем кулаком — все было тщетно, получались мягкие приглушенные звуки, которые в коридоре наверняка никто не услышит.

Тогда я начал кричать:

— Товарищи! Господа! Или как вас там?! Люди! Вы неправильно поняли команду! Меня нужно было отвести в…

Тут я вспомнил распоряжение Никиты Сергеевича: «…в стакан». Верно, насчет туалета задачу никто не ставил. И хотя эта кабинка — явно не стакан, но… Черт, это что же, здесь вот так принято шутить?!

Вволю наоравшись, я примолк. Никто не шел на мой зов, я понял, что надрывать голосовые связки бессмысленно, и попробовал сконцентрироваться на поисках вариантов выхода из ситуации. Или из проклятой кабины — в данном случае это было одно и то же.

Приложив некоторые усилия, я убедился, что выбить дверь плечом не удастся: в кабинке было очень тесно, ни присесть, ни развернуться, ни набрать амплитуду для хорошего рывка. Здесь можно было только стоять или зависнуть нараскоряку, упершись коленями в одну стену, а спиной в другую.

Опробовав неприятную во всех отношениях роль зажатой в штабеле пальмовых бревен анаконды, я притих и попробовал бесстрастно проанализировать ситуацию.

Так, и что же это у нас получается?

Если я здесь… Угу… А они там… И ни фига не слышно… Ага… А команда дана «до особого распоряжения»… И когда будет это особое, одному черту известно… А если, допустим, война, мобилизация, метеоритный дождь, роковая находка бозона Хиггса, инсульт или просто внезапный припадок ретроградной амнезии?! Нет, не у меня, а у Никиты Сергеевича…

Это что же у нас получается?!!!

Увы, увы, зря я это сделал! Лучше было тупо злиться и стучать кулаком в дверь до полного изнеможения или методично биться головой, здесь мягко, даже сотрясения мозга получить не удастся. Дело в том, что анализ ситуации хорош в том случае, если есть выход из ситуации. А если выхода нет?!

Как только я осознал, что самостоятельно выбраться из этой душегубки невозможно и никто не придет, чтобы вызволить меня отсюда, со мной начали происходить метаморфозы.

Мне вдруг показалось, что все вот эти страсти, о которых я говорил выше, уже случились, и теперь я остался в здании совсем один. Не знаю, почему, но — показалось. От этого у меня разом обострились все чувства, как в минуту смертельной опасности, когда ты отчетливо понимаешь, что спасение твое целиком и полностью зависит от тебя и больше полагаться тебе не на кого.

Ввиду скудности визуальной информации организм мой переключил акцент на запахи: я обнаружил, что в кабинке остро пахнет не только моим потом (я за какие-то секунды вспотел как ломовая лошадь в жаркий полдень), но и дезинфектом, примерно таким же, как в Архиве, только более едким и настолько тошнотворным, что от него возникала резь в глазах.