Блистательные неудачники

– Хватит, Ф. Не хочу тебя больше слушать.

– Настало время тебе узнать, на ком ты был женат, кто была та девушка, которую ты увидел, когда она так здорово делала маникюр в парикмахерской гостиницы «Мон-Руаяль».

– Нет, Ф., прошу тебя. Не надо больше ничего гадить. Оставь мне ее тело. Ф.! Что у тебя с глазами? Что это у тебя на щеках? Неужели слезы? Ты что – плачешь?

– Я просто подумал о том, что с тобой станется, когда я оставлю тебя одного.

– Куда ты собираешься?

– Революции надо немного крови. Эта кровь будет моей.

– Нет!

– В Лондоне было сделано заявление о том, что королева собирается приехать в Квебек в октябре 1964 года. Мало того, что ее с принцем Филиппом встретят полицейские кордоны, танки, присланные на подавление беспорядков, и гордые спины враждебной толпы. Мы не должны повторить ошибку, совершенную индейцами. Надо дать понять ее советникам в Лондоне, что наше достоинство ничем не отличается от достоинства других: оно зависит от воли случая.

– Что ты хочешь сделать, Ф.?

– На северной стороне улицы Шербрук стоит статуя королевы Виктории. Мы много раз проходили мимо нее по пути в Системный кинотеатр. Эта статуя очень неплохая, королева Виктория изображена там молодой женщиной, еще не знавшей боли потерь и не располневшей. Статуя отлита из позеленевшей от времени меди. Я заложу ей в металлический подол заряд динамита. Ведь это всего-навсего медное изображение мертвой королевы (которая, кстати, прекрасно знала, что такое любовь), это всего лишь символ, но государство зиждется на символах. Завтра же ночью я разнесу этот символ в клочки – и сам вместе с ним взорвусь.

– Не делай этого, Ф., пожалуйста.

– Почему?

Я мало что смыслю в любви, но что-то сродни этому чувству тысячей рыболовных крючков вырвало у меня из глотки возглас:

– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, Ф.

Лицо моего друга озарила печальная улыбка.

Он вынул левую руку из моего теплого кармана, протянул обе руки вперед, как бы даруя мне благо словение, потом прижал меня к своей египетской рубашке и стиснул в теплых медвежьих объятиях.

– Спасибо тебе. Теперь я знаю, что многому тебя научил.

– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, Ф.

– Не ной.

– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, Ф.

– Хватит.

– ПОТОМУ ЧТО ТЫ МНЕ ОЧЕНЬ НУЖЕН, Ф.

– Пока.

Он ушел. Мне стало зябко и одиноко. Бурые книжные корешки на стальных полках пожухли, как палая листва, кружащая на ветру хоровод, и каждый лист сулил мне угасание и смерть. Когда я писал эту фразу, у меня возникло четкое ощущение боли, которую чувствовал Ф. Его боли\ Да, точно – стоило мне содрать зачерствевшую коросту истории, и тут же матовым блеском одной-единственной чистой, ликующей капли красной крови высветилась его боль.

– Пока, – бросил он мне через мускулистое плечо. – Завтра ночью услышишь взрыв. Держись ближе к вентиляционной шахте.

Его боль, как сосульки лунного света в окнах жалкой хибары, наполняет мое сознание, меняя ракурсы, оттенки и значения всего достояния царства моей памяти.

51