Блюз Сонни. Повести и рассказы зарубежных писателей о музыке и музыкантах

В последовавшем затем на Минерве торговом буме за одну песню давали не одну тонну никеля. За шпионаж в пользу Земли с местным жителем расплачивались пластмассовой губной гармоникой; кабинет министров или правление корпорации можно было купить одним только обещанием показать диаграмму позиций пальцев при игре на кларнете или проигрываньем старой, на семьдесят восемь оборотов пластинки с записью джазовой композиции «Прогулка ондатры». Когда по радио впервые на планете транслировали симфонию (это была брамсовская Четвертая, ми минор), минервианцы, услышав, как после струнных тему повел гобой, забились в экстазе, и, не сжалься над ними звукооператор, не сними с пластинки иглу и не поставь вместо Брамса «Американский патруль» в аранжировке Фреда Вэринга, им всем наверняка пришел бы конец. В те времена многие среди минервианцев, внезапно лишенных музыкальной невинности, умерли от чрезмерно большой дозы музыки, а еще многие опубликовали статьи-исповеди, создали радикальные политические партии и занялись (иногда с разочаровывающими результатами) групповым прослушиванием музыки.

То, что музыка значила для минервианцев, было за пределами понимания землян. Скучная мешанина из глухого буханья, тонкого писка и колокольного звона, искусство настолько лишенное выдумки, что даже самые лучшие места этой музыки Моцарт мог бы сочинить между двумя ударами кием во время игры в бильярд, она, их музыка, для жителей Минервы была, возможно, вибрацией, заключающей в себе все вибрации, была разрешением самых глубоких экзистенциальных конфликтов, психологическим преодолением дисгармонии (было высказано и такое предположение) между электрической непроводимостью их асбестовой «земли» и высокой проводимостью их аргонового неба. В музыкальности минервианцев, даже после того как ее подвергли всей мыслимой эксплуатации и эгоистически расширили, оставалось что-то холодное и вычурное. В запутанном древнем минервианском мифе содержится в связи с музыкой глухой намек на какие-то запреты. В минервианском Раю музыка звучит несмотря на отсутствие каких бы то ни было музыкальных инструментов, она как бы слышна и не слышна. А когда минервианец на склоне лет оглядывается на прожитую жизнь, вспоминается ему прежде всего музыка, та, которую он слышал, и та, которую он играл.

Первые же минервианцы, доставленные нашими космическими кораблями на Землю (одиссея, сама по себе заслуживающая быть воспетой; полет наружу сквозь тысячи миль супа из жидкого водорода, образующего толстый череп Юпитера; прорыв в открытый космос и впервые увиденные ими звезды, черная пропасть Вселенной; уменьшающиеся, если оглянешься назад, полосы газа и вихрящееся красное пятно Юпитера; падение по параболе сквозь солнечную систему, когда минервианцы, зачарованные яркой Венерой, решили было, что это и есть место их назначения, родина тех, кто к ним вторгся, именно она, а не покрытый на две трети водой коричневый шар, простершийся, все увеличиваясь, под ними и смягчивший, словно подушка, их падение), были буквально шокированы публичностью и повсеместностью музыки. Сочась из стен в залы ресторанов, влетая на невидимых волнах в приземляющиеся самолеты и разбивающиеся в авариях автомобили, звеня с колоколен, грохоча на военных плацах, мурлыча мелодично в квартирах, перемещаясь по улицам в маленьких ящичках в руках у землян, нарушая даже тишину пустыни и леса, где люди, не вылезая из своих машин, смотрят фривольные музыкальные кинокомедии, музыка сперва ошеломила их, потом привела в восторг, затем стала вызывать отвращение и наконец им наскучила. Гости с Минервы вынули из ушей затычки, оберегавшие их от чересчур острого наслаждения; пресытившись, чувства их притупились; способность слышать была утрачена. Минервианцы открыли для себя бессилие.

Джон Берри

( США)

СЛУШАТЕЛЬ

Жил в Швеции маленький чех-скрипач по имени Рудольф. Музыкант он был не из лучших, и некоторые друзья считали, что это — из-за его непоседливости; другие же думали, что оттого он и непоседлив, что из него не вышел хороший музыкант.

Сам ли он хотел того или нужда заставляла, но он постоянно мотался один на маленьком паруснике вдоль, побережья Скандинавии, останавливаясь в маленьких портовых селениях и выступая с концертами.

Если он находил аккомпаниатора, — хорошо; если нет, то исполнял те произведения для скрипки, которые аккомпанемента не требовали. А когда фортепьяно было необходимо, он мысленно представлял себе этот инструмент и исполнял целые сонаты для скрипки и фортепьяно без всякого фортепьяно.

Случилось ему доплыть и до самой Исландии. Он стал объезжать ее, останавливаясь то в одном селении, то в другом.

Однажды, когда Рудольф плыл вдоль полупустынного берега по направлению к следующему поселку, он увидел, как с северо-востока несется грозная темень облаков. Надвигался шторм.