Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том I. Эпоха межгосударственных войн: от Второй мировой до Войны Судного дня.

Подавляющее большинство американских евреев на выборах 1968 года голосовали против Р. Никсона: его поддержали только примерно 17 % из них, тогда как его соперника X. Хэмфри — 81 % [422]. Своему спичрайтеру он говорил об избирателях-евреях: «Они не дадут мне ни одного голоса. Они будут улыбаться и аплодировать, но проголосуют за другого; они все время это делают»

[423]. Ричард Никсон люто ненавидел левую интеллигенцию, и в первую очередь — либеральных журналистов. Волею судеб многие из этих людей были евреями, и ненависть Р. Никсона к ним увязывалась с их национальной принадлежностью. Большинство евреев он не без оснований считал людьми левых взглядов, враждебно настроенными по отношению к Республиканской партии. Как бы ни старались отдельные авторы, спасая честь института президента, доказать, что Р. Никсон не был ксенофобом, рассекреченные аудиозаписи его бесед в Белом доме со своими ближайшими советниками не оставляют возможности толковать слова главы государства как-то иначе. В феврале 1973 года, беседуя со своим советником Чарльзом Колсоном, Р. Никсон заметил, что у людей всех национальностей есть якобы свои специфические черты: «Ирландцы, например, не умеют пить. Каждый ирландец, изрядно подвыпив, становится абсолютно отвратительным, — утверждал президент. — Итальянцы — замечательный народ, но они неспособны к серьезным размышлениям. Евреи — агрессивные, грубые и, в целом, крайне неприятные создания». По мнению Никсона, «евреи страдают от комплекса неполноценности и поэтому все время пытаются что-то доказать»[424]

.

Р. Никсон неоднократно повторял, что «еврейское лобби не может повлиять на него»[425]. В марте 1970 года, когда стало известно о продаже французских боевых самолетов Ливии, группа американских солдат и офицеров — ветеранов Вьетнамской войны обратилась к президенту с призывом для поддержания военного баланса в регионе Ближнего Востока продать современные самолеты Израилю. Разозленный Р. Никсон отреагировал на эту просьбу следующим образом: «Я не желаю больше видеть евреев, ходатайствующих за Израиль, в своем офисе как минимум до… — не знаю, как долго»

[426]. Президент ясно давал понять, что таких ходатаев он не желает видеть никогда. Умный Г. Киссинджер не мог всего этого не понимать, поэтому одной из основных его задач стала потребность доказать самому себе, президенту и всему миру, что, будучи по факту рождения немецким евреем, покинувшим родину в пятнадцатилетием возрасте из-за политики нацистов, он является стопроцентным американцем, который может вести не менее жесткий курс по отношению к Израилю и еврейскому народу в целом, чем сам Р. Никсон или У. Роджерс.

С первых дней работы администрации Р. Никсона в январе 1969 года стало ясно, что между Белым домом и Госдепартаментом имеются существенные разногласия относительно методов оптимального разрешения арабо-израильского конфликта в целом, и израильско-египетского конфликта в частности. Главу своего масштабного исследования, посвященного политике США в арабо-израильском конфликте в ходе первого срока правления Р. Никсона, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Стивен Спигель озаглавил «Госдепартамент и Совет по национальной безопасности в состоянии конфликта»[427]. Напряженные отношения между Г. Киссинджером и У. Роджерсом снижали возможности Государственного департамента успешно проводить и вести к намеченным целям двусторонние и четырехсторонние переговоры. Г. Киссинджер дал указание руководителю Отдела по вопросам Ближнего Востока Совета национальной безопасности Гарольду Сондерсу (Harold Saunders) не общаться с Дж. Сиско, а У. Роджерс потребовал от Дж. Сиско не сообщать информацию о его переговорах с А.Ф. Добрыниным Совету по национальной безопасности. Г. Сондерс, Дж. Сиско и А. Атертон понимали, что подобным образом успеха добиться было невозможно, и они поддерживали связь, обмениваясь информацией, втайне от своих руководителей. Некоторые недоразумения имели место, однако этот неформальный обмен сведениями помогал избежать гораздо более серьезных проблем.