Ближний круг «царя Бориса»

Б. Единственный человек, который остался на нашем пути, который будет тебе мешать и не даст тебе спокойно жить, – это Коржаков …Но проделана определенная работа, где его локализовывают. Именно вот в отношении к тебе…

Я. Да, Коржаков сегодня имеет влияние, это, так сказать, не Руцкой… (Из телефонного разговора предпринимателя Бориса Бирштейна (Б) и уже теперь бывшего осужденного, а ныне адвоката Дмитрия Якубовского (Я).)

Вместо Баранникова квартиру дали Виктору Ерину, тогда он был министром внутренних дел. Получалось, что в нашем доме должны были жить только государственные деятели, ну, разумеется, кроме Юмашева. Надо было как-то разбавить контингент ради благоприятного общественного мнения. У меня в ту пору сложились сохраняемые и поныне, прекрасные отношения с академиком Емельяновым. Я не знал, в каких условиях он живет, и однажды поинтересовался.

– Нормально, хорошо живу, – ответил Алексей Михайлович, – трехкомнатная квартира в Олимпийской деревне, на троих.

Про Емельянова я сказал Ельцину:

– Борис Николаевич, вы же знаете этого человека, он сейчас проректор МГУ, его все уважают. Он академик сельскохозяйственных наук, активную роль сыграл в Межрегиональной депутатской группе, короче, наш боевой резерв. К тому же просто замечательный человек.

Шеф сразу согласился.

Емельянов же, когда я предложил ему квартиру в доме на Осенней, ликовал сильнее всех и постоянно меня благодарил. И до сих пор, если встречает, просит:

– Зайдите ко мне, Александр Васильевич. Я вам хоть бутылку поставлю да деревенским салом с картошечкой закусим за то, что здесь поселился.

Переступив впервые порог своей новой квартиры, я больше всего радовался просторной лоджии. Всю жизнь мечтал, чтобы у меня была по-настоящему большая лоджия. Но такую, конечно, даже представить не мог. Люблю лоджии. С удовольствием в прежнем жилище на Юго-Западе лопаткой очищал ее от снега. А летом сидел, размышлял… Хорошо!

Еще понравилась гостиная. Тоже всегда хотел, чтобы она была просторной. Если бы мы тогда взяли хасбулатовскую квартиру, мне бы уж наверняка досталось какое-нибудь обычное жилье рядышком. А тут вдруг такое счастье привалило.

Все квартиры в новом доме были либо пятикомнатные, либо четырехкомнатные. Мы с Ириной посоветовались, стенку между комнатой и кухней сломали, и у нас образовалась большая кухня-столовая с двумя окнами.

Нашим соседом по дому стал и писатель-сатирик Михаил Задорнов. Его дружба с Ельциным завязалась еще в Юрмале, во время отдыха. Миша умел по-клоунски развеселить Бориса Николаевича: потешно падал на корте, нарочно промахивался, острил. И вот так, полушутя, вошел в доверие. Он любил рассказывать Президенту про нелегкую жизнь своих родителей в Прибалтике. После отпуска мы продолжили парные теннисные встречи в Москве. И тут, как теннисист к теннисисту, Задорнов ко мне и обратился:

– Саша, я узнал про новый дом. А у меня очень плохой район, в подъезде пьяницы сортир устроили. Этажом выше вообще настоящий алкаш живет. Возьмите к себе.

Мы взяли. Спустя время в одном из интервью Задорнов упомянул о своем соседе-алкоголике, но не удосужился добавить про старую квартиру. А ведь над ним жил уже Ерин, и юмора в его словах, по крайней мере, в нашем доме, никто не понял.

А вот новоселье у Задорнова было поистине незабываемое. Он въехал и тут же, сияющий, увидев нас с Барсуковым, говорит:

– Ребята, приходите срочно ко мне на новоселье, я так счастлив, так доволен, так вам благодарен!

Мы на всякий случай прихватили с собой сумку с едой и спиртным. Жены наши вызвались помочь накрыть на стол. Приходим, а у новосела хоть шаром покати – ни питья, ни закуски. Переглянулись, открыли свои консервы, распечатали свою водку и славно погуляли на новоселье у Миши Задорнова.

Вскоре у него начались концерты, на которых он мастерски издевался над Президентом в своих юморесках. Только спустя года три после этих выступлений мы, наконец, объяснились – оказывается, Миша «мог гораздо сильнее разоблачать Бориса Николаевича, но щадил его из-за добрососедских отношений».

Соседями по дому стали мэр Москвы Юрий Лужков и первый вице-премьер столичного правительства Владимир Ресин. Их пригласил Ельцин. Сначала они оба деликатно отказывались, но потом переехали. Сейчас, правда, Юрий Михайлович съехал: голосовал за себя на выборах мэра по другому адресу.

После заселения несколько квартир оказались незанятыми. Очень просился Казанник, тогда он был Генеральным прокурором России. Ельцин испытывал благодарность к нему за мандат кандидата в члены Верховного Совета, который Казанник отдал Борису Николаевичу во время Первого съезда народных депутатов СССР. Доложили, что Казанник уже и мебель стоимостью почти в 80 тысяч у.е. привез в одну из пустых квартир – в ту самую «общую» для застолий. Но не распаковал, ждал решения Президента. Ведь тот ему пообещал, но указание оформить документы на прописку никому не дал. А тут случилась амнистия для участников событий 93-го. Казанник повел себя в этой ситуации странно – в сущности, подвел Президента. Ельцин ему в квартире и отказал. Экс-генеральный прокурор уехал в родной Омск. Мебель тоже куда-то исчезла, говорят, что ее оприходовали в ГУО.

В итоге в свободные квартиры въехали Олег Сосковец и Павел Бородин. А Виктор Степанович Черномырдин стал моим соседом по площадке – наши двери были напротив. Но в 1998 году Виктор Степанович съехал, переселившись в новую, наверное, более достойную, квартиру, построенную для него Газпромом. Эту квартиру, ремонтировавшуюся не менее пяти раз за пять лет, предложили его преемнику Кириенко. По рассказам обслуживающего персонала, приезжала его супруга, смотрела квартиру. Квартира понравилась, но у лифта спросила про соседей. Фамилия Коржакова мгновенно сняла квартирный вопрос с повестки дня тогдашнего младопремьера. А тут грянул дефолт, и бедный Кириенко так и остался без халявной квартиры в президентском доме.

Борис Николаевич устроил перед Новым, 1994 годом коллективное новоселье в Доме приемов на Ленинских горах. Весело было. Все пришли со своими семьями. Прекрасно поужинали. Играл президентский оркестр, танцевали. Поздравили друг друга с удачным бесплатным приобретением. Егор Гайдар, так страстно исповедовавший идеи рынка, от этого «ваучера» на жилье был в восторге. В то время мы более раскованно общались, не стеснялись при случае подшутить друг над другом. Однажды я увидел, что Павел Грачев приобрел для новой квартиры диван поистине необъятных размеров. Он даже в дверь не пролезал. Пока солдаты его через лоджию на веревках затаскивали, немного порвали обшивку. Говорю Паше:

– Посмотри, диван, наверное, в гараже несколько лет стоял, его мыши прогрызли.

Жена Грачева, Люба, мне за такой юмор чуть глаза не выцарапала.