Близко к сердцу. Истории кардиохирурга

С тех пор утекло много воды, я уже начал самостоятельно оперировать и успел позабыть эту фразу, как вдруг такая возможность появилась.

Неделя в одной из лучших клиник Тель-Авива плюс шанс перенестись из промозглой московской весны в вечное средиземноморское лето.

Как раз за месяц до этого к нам в клинику приезжал известный израильский профессор, чтобы помочь освоить новейшую операцию – протезирование аортального клапана через бедренную артерию. По сути, это был мировой светила с уникальным опытом, но меня поразило, насколько простым он оказался в общении и неприхотливым в быту. Узнав, что на подготовку к операции потребуется около часа, сказал:

– Отлично, тогда я бы с вашего разрешения немного подремал. Я там у вас приметил беспризорную каталку для больных.

– Профессор, мы сейчас же откроем вам люксовую палату, – засуетился заведующий отделением.

– Ни в коем случае, мне вполне хватит каталки, – улыбнулся он в ответ и уже через пять минут мирно посапывал, по-детски подтянув колени к груди.

Меня предупредили, что в аэропорту на израильский рейс нам предстоит серьёзный досмотр службы безопасности, но что придётся вынуть из чемодана все вещи, которые будут досконально изучены, в том числе с использованием неведомых экспресс-тестов, я, конечно, не ожидал.

– Интересно, если они так досматривают, можно считать досмотр в других странах чисто символическим, – шепнул мне на ухо коллега из Новосибирска.

– Не знаю, но твой вопрос совершенно точно можно считать риторическим, – улыбнулся я в ответ.

Познакомившись в самолёте, мы коротали время, рассказывая забавные истории, происходившие с нами на заграничных стажировках.

Когда подошла моя очередь, я также вспомнил один интересный случай.

В те годы я активно сотрудничал с научно-популярными журналами, и в составе большой группы российских журналистов отправился в пресс-тур по лучшим клиникам Финляндии. Находясь в поездке по делам редакции, я не спешил афишировать, что практикую как доктор, на моём бейджике было написано «научный редактор».

В Тампере мы посетили университетскую клинику, и руководство решило похвастаться перед журналистами своей «изюминкой» – отделением кардиохирургии.

– Не испугаетесь, если мы проведём вас в реанимацию? – спросил нашу группу руководитель клиники.

– Российские журналисты ко всему привычны, давайте сходим, – первым ответил я. Чертёнок уже потирал копыта где-то в глубине организма.

Укутанные в стерильные накидки, мы медленно продвигались по коридору реанимационного зала.

– В этой палате находятся больные после операции аортокоронарного шунтирования, – рассказывал доктор.

– Такая операция уникальна, её выполняют далеко не во всех клиниках в мире, а в Финляндии она освоена и успешно применяется, – показывала свою эрудицию куратор группы от журналистов.

– Ну-ну, – улыбался я про себя. Но с интересом рассматривал оснащение отделения, отмечал интересующие меня детали.

Вдруг внимание привлекла недавно прооперированная тучная женщина, на первый взгляд весившая более ста килограммов.

Настораживал слишком частый пульс и достаточно низкая, несмотря на ИВЛ, сатурация артериальной крови. Я посмотрел на отдельный монитор аппарата искусственной вентиляции, кривая дыхания могла свидетельствовать о пневмотораксе – надрыве лёгкого, в результате которого воздух выходит в плевральную полость, а само лёгкое под его давлением сжимается. Вот бы послушать её дыхание, но я ведь «журналист», и где взять фонендоскоп?

– Есть какие-нибудь вопросы к уважаемому доктору? – спросила у группы куратор.

– Да, можно мне? Я хотел узнать, как часто после операции у пациентов бывают проблемы с лёгкими?

– Такие осложнения иногда встречаются, но мы своевременно их диагностируем и принимаем меры, – ответил шеф.

– Просто мне кажется, что у этой пациентки, – я показал блокнотом в сторону грузной женщины, – не очень хорошие показатели дыхания, у неё вполне может быть послеоперационный пневмоторакс, и, возможно, её пора дренировать.

Все журналисты группы резко повернули головы в мою сторону. Возникла неловкая пауза.

– Не беспокойтесь, пациентка находится под постоянным контролем, и её жизни ничего не угрожает, – не теряя самообладания, спокойно ответил доктор.

Но девушка-куратор занервничала:

– Мы слишком задержались, нам пора идти на митинг в конференц-зал, – сказала она, приглашая руками к выходу из реанимации, а мне в коридоре шепнула: «Здесь работают крутые профессионалы, они очень внимательны к больным».

Через сорок минут, узнав много нового об охране здоровья на встрече с министром здравоохранения Финляндии, которая, к сведению наших чиновников, приехала на велосипеде одна, мы шли обратно через ту же самую реанимацию. Проходя бокс с послеоперационными больными, я заметил, как около женщины суетились несколько докторов. Бросив взгляд на монитор, показал куратору: «Ну вот теперь показатели пришли в норму».

Из грудной клетки женщины спускался к отсосу силиконовый дренаж.