Блокада

Ведьмина гора оказалась крутым известковым холмом. Коркин, который большую часть жизни прожил в степи, за гору ее и счел, но Вотек, хитро прищурившись, пообещал скорняку, что, если тот доберется с Пустым до центра Мороси, увидит на юго-западе настоящие горы, да и те далеко не самые высокие в Разгоне.

Пока все было, как сказал ведун. И две деревеньки пришлось миновать, каждая из которых щетинилась заостренными кольями, пряталась за высокой стеной и рвом, и отдельные домики, что на известковой пустоши лепились к холмам, и предсказанное ущелье, оказавшееся пологим распадком. Засады там не случилось, хотя кострища чернели на склонах в избытке. Сразу за распадком из-под поросшей бурьяном осыпи вынырнула полуразбитая дорога, которая поползла с холма на холм, пока не подобралась почти вплотную к четвертой пленке, на фоне которой и поднималась Ведьмина гора. Перед самой горой дорога утыкалась в стальной мост, фермы которого порыжели от времени, перед мостом стояли шатры, палатки, пара убогих домишек, горел костер, неспешно ходили какие-то люди, а за мостом повторялось то же самое, да на самой верхушке холма высилось странное закругленное здание, до которого было далеко даже бывшей мастерской Пустого.

— Обсерватория,— объяснил Вотек в ответ на недоуменные взгляды,— Крепкая штука — справа, если отсюда смотреть, аж камень в лихой час если не оплавился, то обгорел. Крепко когда-то приложило эту домину, но устояла. Было дело, на небо из нее смотрели.

— Зачем? — удивился Коркин.

— Смотрят, чтобы видеть,— пожал плечами Вотек, привстал, повернулся к Пустому: — Ну что же, я пойду, пожалуй. Словечко за вас замолвлю — может, и примет. Спасибо за доставку и помощь. Подождите пока, если что — вернусь. Только не задирайте тут никого — я смотрю, и собачники тут, и запленочные ближние. Бриша не любит, если тут задираются. Накажет. Тут никто никого тронуть не должен.

Коркин бросил взгляд в окно. С полсотни обитателей замусоренной пустоши замерли, уставившись на диковинный аппарат. Явно не каждый день подкатывало к стальному мосту восьмиколесное устройство, к тому же не на конной тяге.

— Коркин, давай наверх,— скомандовал Пустой и тут придержал за полу Ярку, которая вскочила, чтобы лезть за скорняком на крышу,— А ты, девушка, помоги Хантику с обедом. Время уже к вечеру, а мы пока и в рот ничего не бросили.

— Вот-вот,— тут же подал голос Рашпик,— А то я уже стеснялся напомнить.

— У меня после того леса аппетит надолго пропал,— проворчал Хантик,— А место-то интересное, солнечное. Только пленка эта больно близко колышется…

— Филипп, оставайся за управлением,— скомандовал Пустой и открыл двери.

Коркин выбрался на крышу. Огляделся, подумал и вставил в ружье магазин с патронами, заряженными картечью. Часть народа продолжала изумленно глазеть на машину, а часть, узрев выбравшегося из дверей Вотека, перекинулась со стариком несколькими словами да вернулась к своим делам. Старик пошагал к мосту, который был перегорожен на середине воротами, а Коркин присел на изгрызенный и истерзанный когтями и клыками беляков ящик да принялся ворочать во все стороны головой. Серая, туманная пелена четвертой пленки если и не отсекала часть Ведьминой горы, то вставала стеной сразу за нею. Дорога, которая уходила на мост, перед самым въездом на изъеденные ржавчиной стальные листы раздваивалась и узким отростком ныряла вниз, чтобы скрыться за крутым склоном и исчезнуть в пелене на дне очередного распадка у подножия Ведьминого холма. Такие же холмы, пусть и пониже, тянулись на восток, к Волнистому, прячась под черной каймой третьей пленки, а все, что было за ними, покрывала серо-бурой пустыней западная окраина Гари. На юге зеленой стеной стоял страшный лес. Коркин услышал причитания Сишека насчет погрызенных колес, поднялся, осмотрел вездеход, который был не только исцарапан, но и вымазан какой-то слизью, покачал головой и опять уселся на ящик.