Блокада

— А чего говорить-то? — не понял Коркин,— Нешто и так не понятно? Смотри: вокруг туман, за туманом пленка, небо над головой серое, холодно с утра, потому что весна. Пустой моется. Остальные спят. Ты мешки снаряжаешь. Чего говорить-то? Глаз, что ли, нету? Пешком пойдем?

— Нет,— мотнул головой Филя,— Поедем. Пока машина будет ехать. А вот если не будет ехать, собираться будет некогда. Так что собираю всех заранее. Значит, и твой мешок тоже.

— Неужто и правда Файк с ордой? — спросил Коркин.

— А кто его знает,— пожал плечами Филя.— По-ордынски он говорит, да и сам похож на ордынца. Тут ведь как: не так важно, почему он с ордой. Важно — с ордой он или нет. Понимаешь, у нас в Поселке все говорили, что Пустой рано или поздно с Моросью разберется.

— С Моросью? — выпучил глаза Коркин.— Это как же?

— Ну ты спросил,— хмыкнул Филя,— Но не Пустой ли говорил, что все, что сделано человеком, можно сломать? А все, что сломано,— починить. Так вот, если эту самую Морось кто-то сделал, ее надо сломать. Ну это я так додумал, без подсказок. Или наоборот. Если кто-то сломал там, за пленками, Разгон, то его нужно починить. И все. Теперь скажи, есть ли хоть что-то, чего Пустой не может починить?

— Нет,— растерянно пробормотал Коркин.

— Вот! — поднял палец Филя.— А Пустой мне еще в тот день, когда орда… Ну когда я лебедку сжег, сказал, что нет ничего такого, чего я бы не мог сломать! Улавливаешь?

— Нет,— покачал головой Коркин.

— По-любому нам с Пустым надо быть там, в центре Мороси,— перешел на шепот мальчишка.— Он будет чинить, а я, если надо, — ломать! Главное — чтобы не помешал никто. Ну тот же Файк с этой ордой.

— Ему-то чего надо? — не понял Коркин.

— А кто его знает… — выпятил губу Филя,— Файк всегда говорил одно: в пленки далеко забираться нельзя, там живут правители мира, боги ордынцев. Или один бог, не знаю. Его нельзя тревожить, а всех запленочников и переродков ордынцы рано или поздно вырежут. Ты хоть помнишь, когда Файк появился?

— Нешто я следил за ним? — удивился Коркин.

— И я не следил,— сокрушенно вздохнул Филя,— Но мне кажется, что через месячишко после того, как Пустой тех ордынцев посек, ну когда еще к нему ватажники за данью шли. Может, он с ними приходил да уцелел? У него Ж чутье, все о том говорят. Хотя кто его знает — может, испугался Файк беляков и сбежал. А мы тут намысливаем.

— А как же эти бусы? — не понял Коркин.

— Да никак,— буркнул Филя,— Слышал, что сказал Пустой? Сишека, Коббу и Рашпика Бриша проглядеть не смогла. У каждого из них внутри какая-то непроглядность есть. Любой из них мог знак оставить. И Файк тоже. Ты еще и про Ройнага забыл. Он тоже неизвестно откуда в Поселке взялся. Может, это Ройнаг за нами следил? Хотя Ройнаг давно в Поселке…

— Ну? Что тут?

Пустой хлопнул Коркина по плечу, окинул взглядом отсек.

— Остаешься?

— Нет,— мотнул головой Коркин.

— А как же Ярка? — прищурился Пустой.— Продай мне свое ружье, Коркин, и оставайся. Денег дам. Дробовик оставлю.

— Не нужен мне дробовик,— сжал губы Коркин.— И деньги не нужны. Пока не нужны. Я с тобой пойду, Пустой. Морось хочу отремонтировать. Или… сломать.

— Ну это ты загнул,— усмехнулся механик,— Филипп тебе наговорит. Я прошлое свое ищу, Коркин, но компании твоей буду рад.

— А Ярку я при Хантике оставлю,— буркнул Коркин,— Он ее не обидит. Хантик хороший.

— Я не останусь,— подала голос из-под вездехода Ярка и вслед за растопырившим уши Руком высунула взлохмаченную голову.

— Ну вот,— с досадой махнул рукой Пустой и пошел к дому.

— Еще один мешок,— почесал затылок Филя.

— Что она с ним делала? — спросил Коркин, глядя вслед Пустому.

— Бриша-то? — потер невыспанные глаза Филя,— А кто ее знает! Пустой говорит, что пыталась из него прошлое вытащить. Не получилось.

— А есть там у него внутри прошлое? — переспросил Коркин и посмотрел на Ярку, которая вынимала из волос соломинки.— Может, там пусто?

— Есть,— уверенно сказал Филя.— Или ты думаешь, что

Устой совсем пустой? А откуда тогда все, что он знает?Нет. все там есть. Но не проберешься. Замок прочный.

— Есть, конечно,— согласился Коркин и вновь посмотрел на Ярку, не зная, радоваться или огорчаться ее решению.

— Есть, да не прочесть,— проворчал Филя.— Держит кто-то, не дает пробиться. Даже Бриша его не пересилила.

— Кто ж держит? — поежился Коркин.

— Да уж кто-то,— пожал плечами мальчишка.— Но не ты, не я, не Ярка, не Хантик. Нас Бриша насквозь разглядела, мы как стеклышки. Даже обидно, вроде как выскобленные бычьи пузыри. Пустышки. Ну да ладно. Думаю, что это или Сишек, или Рашпик, или Кобба, или сам Пустой. Того не понимая, сам себя держит. Не дает. Тем более что Сишек все время пьяный, Рашпик только о том, как брюхо да кошель набить, думает, а Кобба всего-то и прибился к нам на днях. Так что, скорее всего, закорючка в самом Пустом.