Блондинка Forever (СИ)

  Изнеженный, с утончёнными чертами лица, хрупкий, гибкий и грациозный.

  Может быть, поэтому я придумал, что от воды у тебя разовьется страшная болезнь водянка, что я ненавижу женщин? - Отец после этих слов сбрасывал меня с колена.

  После нескольких падений я уже был готов, и старался при падении не покалечиться сильно. - Когда ты родился, мать твоя, моя жена ударила тебя по попке.

  Этот шлепок навсегда отразился в моей памяти, застрял занозой в мозгу.

  С твоей матери я начал коллекционировать женщин.

  Время никого не щадит, оно превращает женщин в старух: злобных, с крючковатыми носами, высохших, не похожих на юных розовых дев.

  Я тогда решил, что не дам девушкам состариться. - Отец поднял меня за ухо с пола: - Пойдем, Dario, я покажу тебе, как я милосерден с женщинами, не даю им превратиться в старух". - Отец длинными коридорами повел меня в комнаты в конце дома.

  В тех комнатах я еще не бывал.

  "Отец, при чем здесь я, - во рту у меня, как всегда сухо от жажды. - Ты решай свои умственные проблемы с женщинами без меня.

  Я же маленький, хочу только пить, а не коллекционировать женщин". - Я с тоской смотрел на волосатую руку отца, отмечал дорогу, чтобы вернуться одному обратно, если отец бросит меня в дальнем углу огромного дома.

  Я нисколько не обманывался насчет мнимой доброты отца, понимал, что он меня забудет, как только ему представится удобный случай, и, конечно, будет ненавидеть той изощренной ненавистью, которой некоторые родители ненавидят своих детей.

  Эта сладкая для них ненависть, они называют ее любовью и заботой о ребенке, но эта любовь и забота по существу являются садистскими издевательствами над ребенком.

  "Итак, Dario, - отец поднял брови, круто изогнул мою руку до хруста. - Мы стоим перед заветной комнатой.

  Никого рядом с нами нет.

  Боишься?" - Волчий оскал появился на лице отца.

  "Я боюсь только одного - что умру от жажды, - голос мой сухой, потрескавшийся, как земля в пустыне.

  Губы лопались и кровоточили. - Ты пьешь воду, а мне не даешь.

  Сейчас жажда полностью забивает все мои желания и мысли.

  Даже, если в комнате я увижу королеву, подвешенную на крюк вверх ногами, все равно буду думать ни о ней, ни о тебе, а только - о воде". - Я отвечал честно, потому что мне скрывать нечего.

  "Королева? - отец задумался на минуту. - Хорошо бы украсить мою коллекцию принцессами и королевами.

  Но они ко мне не ходят, потому что у меня репутация маньяка. - Отец заржал, как персидский жеребец. - Через минуту твоя жизнь повернется другим боком, и ты уже не вернешься в счастливое детство.

  Проблемы с жаждой отойдут на другой план.

  Когда ты подрастешь, то узнаешь, что самые большие беды - не от жажды, а от женщин.

  Тебя станут соблазнять, а ты все еще будешь представлять себя маленьким мальчиком, который готов на все ради стакана воды". - Отец нажал мне пальцами на глаза.

  Я откровенно нагло улыбнулся в ответ.

  Хотелось мне или не хотелось, отец меня не спрашивал.

  Взрослые всегда делают то, что хотят с детьми, это у них называется воспитанием.

  Мы вошли в комнату.

  Весь пол залит черной запекшейся кровью, и я сразу понял, что это кровь женщин, а не мужчин.

  Кровь в людях не отличается по цвету, но женская кровь для меня чувствуется иначе, чем мужская.

  В креслах сидели, на кроватях лежали, на крюках висели женщины, - все они жертвы моего отца.

  Он приводил радостных девушек в дом, делал с ними, что хотел, а хотел он им подарить счастье вечной молодости.

  Да, эти женщины и девушки уже никогда не состарятся, потому что мертвые не стареют.

  Сначала я подумал, что умру от страха, но взглянул на отца и с трудом сдерживал нервный смех.

  Этот сильный с виду человек с мужественным лицом и выступающим подбородком смотрел на своих женщин убитых с нежностью и детским восторгом.

  Они для него - куклы любимые.

  Отвращение захлестнуло меня и вылилось в рвоте.

  "Dario, тебя вырвало от страха, - отец, как всегда не знал моих чувств. - Выйди из комнаты и подумай над своим поведением.

  Мужчину не должно рвать при виде женщин". - Отец подзатыльником вышвырнул меня из комнаты с трупами.

  Я вылетел и ударился головой об урну с прахом моего дедушки.

  Когда пришел в сознание, то отец еще не выходил из комнаты.

  Оттуда слышались радостные его вопли: он разговаривал с мертвыми женщинами.

  Ключ с этой стороны торчал в двери.

  Я в величайшем волнении подошел к двери и три раза повернул ключ в замке.

  Отец ничего не услышал, потому что смеялся вместе с умершими.

  Вот для него будет сюрприз, когда он захочет выйти.

  Дверь тяжелая, обита кованым железом, а комната находится далеко от других комнат.

  Сколько не кричи, никто не услышит, а, если и обратят внимание на звуки из дальнего угла дома, то не подойдут: либо испугаются демонов, либо боятся стражников (зачем лезть в чужие дела и кликать беду на свою голову), либо подумают, что мой отец маньяк занимается с очередной жертвой.

  Ключ я захватил с собой, чтобы никто не открыл ту дверь и не выпустил отца наружу.

  Я представлял, какое наказание меня ждет.

  В лучшем случае отец изобьет меня до полусмерти, а в худшем - добавит мое тело в свою коллекцию вечно живущих убитых женщин.